Сергей Павлов - Избранные произведения

Со всех сторон ударил яркий свет, хлынули потоки ультрафиолета, — Кир-Кор инстинктивно возбудил подкожную защиту. И вспомнил, что кратковременное облучение ультрафиолетом на Земле — традиционная бактерицидная полумера.

Опустив руки, он приказал автоматике дать воду.

Вода слишком сильно пахла календулой, — приторно-горький запах, — купание не доставляло удовольствия. На просьбу дать обыкновенную воду — обыкновенную пресную неароматизированную воду любой температуры — автомат-гидрораспределитель ответил, что в подведомственной ему гидросистеме заказанным параметрам соответствует лишь кипяток. Кир-Кор поморщился. Напряг до шума в ушах противотемпературный нерв в районе затылка, закрыл глаза, произнес:

— Ладно, давай.

Без вреда для себя он мог выстоять под струями кипятка секунд тридцать — сорок. Выстоял сорок пять. Для тренировки.

— Достаточно! — процедил он сквозь зубы, вышел вон и, освободившись от сильного напряжения заушно-затылочных мышц, потребовал одежду обратно. Пока одевался, из душевой валил пар.

Обработка брюк методом «прима» имела, видимо, целью резко снизить коэффициент трения. Зачем — неизвестно. Брюки скользили как намыленные, и это казалось чреватым всякими неожиданностями. Рубаха, к счастью, сохранила девственную белизну, освященную целомудрием сервиса Лунного экзархата. Правда, слегка угасла яркость ее шелковистого блеска, но с этим можно было мириться. С потолка падали крупные капли сконденсированной влаги. Кир-Кор поспешил покинуть отсек.

Он поднялся на второй ярус и, как было условлено с Матисом, направился в носовой кафе-салон. По пути завернул в кабинку информатория. Опасение оправдалось: маршрутная программа ныряльщика не во всем совпадала с маршрутными устремлениями случайного пассажира…

Вдоль широченной плоскости стеклянной лобовой брони кафе-салона — три десятка фигурных столиков в два ряда, и половина заняты. Здесь, как и на борту стратосферного корабля, обращал на себя внимание контингент путешествующих: старики в основном. «Демографическая симптоматика этой планеты», — подумал Кир-Кор, занимая столик в переднем ряду. Глядя на багряно-лиловую поверхность закатного океана, постарался представить себ»;_, заведомо не тривиальную картину, которую сквозь скошенное вниз стекло наблюдают туристы во время подводного хода. Представилось бездонье сгущающейся синевы… А между тем багрянец таял, лиловые отсветы на воде там, дальше, у горизонта, сливались с фиолетовым обрамлением прозрачного космического неба; пирамидальные некрупные острова, явно верхушки затопленных океаном гор, уже искрились цветными острыми огоньками. Он ощущал на себе взгляды туристов. Это было мучительно. Потом ощутил появление своего нового друга Матея Карайосифоглу и, не оборачиваясь, взмахом руки показал ему, где сидит.

— Должен вас огорчить, Кирилл, — сказал новый друг, насыщая застолье ароматом календулы. — К Театральному «Синяя птица» сегодня не подойдет.

— К моему сожалению.

— Подойдет завтра в полдень.

— Для меня, увы, поздновато.

— Сегодня она ляжет в дрейф в проливе между двумя ближайшими к Театральному островами.

— Туристы будут наблюдать открытие фестиваля с верхней палубы… знаю.

— Тогда выбирайте: палуба этого судна — или палуба нашего катамарана.

В кафе включился нижний пояс светильников — почти на уровне пола.

— Выбрать последнее — злоупотребить вашим гостеприимством. Спасибо, Матис, придумаю что-нибудь сам.

— В принципе нам ничто не мешает высадить вас на Театральном. Сразу после вечерней программы.

— Заманчиво… Вы искуситель, мой новый друг.

— Вовсе нет. Просто иначе вам до завтра отсюда не выбраться. — Матис приподнял подлокотник, потыкал в желоб коричневым от загара пальцем. После утробного «пу-у-увх…» столик выдавил из себя зеркальный цилиндр. Крышка подпрыгнула на пружинном штыре — из сосуда выдвинулись лотки, обросшие заиндевелыми колючками.

— Угощайтесь, — предложил Матис. Выдернул и сунул в рот одну из колючек. На ее конце было что-то вроде красного пузырька. Может быть, ягода.

Кир-Кор соблазнился попробовать. Пунцовая ягода, лопнув на языке, обожгла рот ледяной кислотой — от неожиданности свело скулы. Потом сделалось вдруг ароматно и сладко. Собеседник остановил на нем- взгляд.

— Хотите совет? Никогда не давайте согласия на луминарт.

Чуя неладное, Кир-Кор скосил глаза на рубаху. И обмер. Рубаха пылала, как витрина палеонтологического парка. Хвощи, стегозавры, диплодоки, рамфоринхи. Мезозой, одним словом. Где-то на рубеже верхней юры и нижнего мела.

Голос Марсаны:

— Все в сборе? Суши якоря!

Кир-Кор обернулся и чуть не проглотил колючку. Н-ну-у!.. Да-а-а!.. Он поднялся навстречу нимфе предфестивального архипелага.

— Вы хорошо воспитаны, эвандр, — проворковала она и протянула увитую блескучей нитью руку. Для поцелуя. Он ошалело ткнулся губами в пахнущие календулой тонкие пальцы, не понимая, как за такое короткое время зеленоголовое пугало в мужской каскетке смогло превратиться в превосходно изваянное и весьма экономно обернутое темной драгоценной тканью златоволосое существо.

—. Пора, — сказала она, мимоходом употребив ледяную колючку. Словно втянула розовыми губами каплю крови. — Вы с нами, Кирилл?

— Если позволите.

Посторонившись, чтобы дать пройти ей вперед, он благовоспитанно улыбнулся. В ответной улыбке блеснули два ряда жемчужин. Он подумал, что это ему, наверное, показалось, — мог бы поклясться: каких-нибудь полчаса назад у Марсаны были обыкновенные зубы. Но, когда на пути к стоянке катамарана их троица сошлась у лифта с компанией броско одетых в белое, одинаково пернатоголовых, как белые цапли, девиц и одна из пернатоголовых стала вызывающе улыбаться ему, он убедился, что дентожемчужный эффект существует на самом деле. В искусно уложенных «перышко к перышку» волосах алмазно вспыхивали крохотные искры. Девиц было пятеро. При некотором различии в одежде и внешности, над ними довлела печать одинаковости: одинаковые прически, прямые носы, лиловые губы, слишком светлая для тропиков кожа, до странности одинаковое выражение мутно-маренговых глаз. Выражение он счел ненормальным. У всех пятерых. Такое впечатление, будто они одурманены чем-то.

За время в пути никто не проронил ни слова. Так и спустились они все вместе в лифте, восемь разделенных молчанием человек. Гуськом прошли сырой, с морскими запахами коридор, ступили на подсвеченный, мокрый от брызг перрон. Из-под каблуков серебристо-черных туфель Марсаны при ходьбе вылетали длинные искры-змейки, растекались по мокрому, а затем их словно задувало ветром. «Зря я не сменил рубаху», — с опозданием пожалел Кир-Кор. На ветру среди вымерших представителей верхней юры возникло заметное оживление.