Журнал «Если» - «Если», 2004 № 02

Эмбер улыбнулась своему отражению на экране. Это хорошая новость. Как только направляемая ею капсула совершит посадку, Пьер поможет проложить сверхпроводящие кабели вдоль длинной оси объекта Барни. Петля получится длиной лишь в полтора километра и даст всего киловатт двадцать мощности, но конденсационный синтезатор, также находящийся в капсуле, использует эту энергию для превращения коры Барни в готовые изделия со скоростью примерно два грамма в секунду. Используя бесплатные чертежи, предоставленные банком оборудования, через двести тысяч секунд они получат систему из шестидесяти четырех трехмерных принтеров, выдающих структурированную материю со скоростью, ограниченной только доступной энергией. Они начнут с большой палатки-купола и кислородно-азотной смеси для дыхания и кончат мощным сетевым кэшем и каналом прямой широкополосной связи с Землей. Через миллион секунд в распоряжении Эмбер окажется полностью снаряженная и обеспеченная всем необходимым колония на одну девочку.

Экран замигал.

— Черт! Исчезни, Пьер! Да? Кто вы?

На экране появилось изображение тесной космической капсулы. В ней оказался молодой человек чуть старше двадцати, с загорелым лицом, короткой стрижкой и бородой, одетый в оливковый комбинезон, какие надевают под скафандр. Он парил между контроллером ручной стыковки и фотографией Каабы в Мекке, заключенной в позолоченную рамку.

— Добрый вечер, — серьезно произнес он. — Имею ли я честь обращаться к Эмбер Макс?

— Э-э… да. Это я. — Она разглядывала незнакомца, совершенно не соответствующего ее представлению о внешности аятоллы — пожилого зловещего фундаменталиста в черном одеянии. — Кто вы?

— Я доктор Садек Хурасани. Надеюсь, я не помешал? Вам удобно говорить со мной?

Он выглядел таким озабоченным, что Эмбер автоматически кивнула:

— Конечно. Это моя мать вас впутала? — Они все еще говорили по-английски, и она заметила, что у него хорошая дикция, но он слегка запинается. Значит, он не пользуется грамматическим модулем, а выучил язык самым тяжелым способом. — Если да, то будьте осторожны. Формально она не лжет, но вынуждает людей делать то, что ей нужно.

— Да, это так. — Пауза. Их все еще разделяло расстояние в световую секунду, и эта задержка вызывала случайные паузы. — Я заметил. Вы уверены, что следует говорить о матери в подобном тоне?

Эмбер набрала в грудь побольше воздуха:

— Взрослые могут развестись. И если бы я могла с ней развестись, то развелась бы. Она… — Эмбер запнулась, беспомощно подбирая правильное слово. — Послушайте. Она из тех людей, кто не способен проигрывать. И если ей предстоит поражение, она обязательно попытается придумать, как придавить противника юридически. Как она поступила со мной. Неужели вы этого не видите?

— Не уверен, что все понял, — с сомнением проговорил доктор Хурасани. — Возможно, мне следует объяснить, почему я с вами разговариваю?

— Конечно. Говорите. — Эмбер поразило его отношение к ней — она поняла, что он действительно разговаривает с ней, как со взрослой. Ощущение было настолько новым — поскольку она общалась с человеком старше двадцати и не членом Борга, — что она почти позволила себе забыть о том, кто стоит за разговором. О матери.

— Так вот, я инженер. Кроме того, я изучаю фикх, юриспруденцию. Фактически, я достаточно квалифицирован, чтобы быть судьей. Правда, я пока младший по рангу судья, но это все равно тяжелая ответственность. Ваша мать, да пребудет с ней мир, подала мне прошение. Вы об этом знаете?

— Да. — Эмбер напряглась. — Это ложь. Ну, точнее, искажение фактов.

— Гм-м. — Садек задумчиво огладил бороду. — Что ж, это я и должен выяснить, правильно? Ваша мать отдала себя Божьей воле. Это делает вас ребенком мусульманки, и она заявляет…

— Она пытается использовать вас как свое оружие! — оборвала его Эмбер. — Я продала себя в рабство, лишь бы оказаться от нее подальше, понимаете? Я стала рабыней компании, а она пытается изменить правила, чтобы вернуть меня. И знаете что? Я не верю, что ее хоть на секунду заинтересовала ваша религия — ей нужна только я!

— Материнская любовь…

— Да в гробу она видала эту любовь! — рявкнула Эмбер. — Эй нужна только власть.

Лицо Садека окаменело:

— У тебя грязный рот, дитя. Я лишь стараюсь отыскать факты в этой ситуации, а тебе следует спросить себя, поможет ли подобное неуважение твоим интересам. — Он секунду помолчал и продолжил, но уже не столь резко: — У тебя действительно было настолько плохое детство рядом с ней? Ты думаешь, что все ее поступки основаны на стремлении к власти? Или она все-таки любит тебя? — Пауза. — Ты должна понять, что мне нужны ответы на эти вопросы. Прежде чем я смогу понять, какое решение станет правильным.

— Моя мать… — Эмбер смолкла. Взвихрились облачка извлеченных из памяти воспоминаний. Они растеклись в пространстве вокруг ее разума, подобно хвосту кометы, струящемуся из ее сознания. Вызвав сложные сетевые анализаторы и классификационные фильтры, она превратила воспоминания в материализованные образы и сбросила их в крошечные мозги веб-камеры, чтобы имам смог их увидеть. Некоторые воспоминания были настолько болезненными, что Эмбер закрыла глаза. Мать в полной офисной боевой раскраске склоняется к ней, обещая взять ее с собой в церковь, чтобы преподобный Бичинт молитвами изгнал из нее дьявола. Мать говорит Эмбер, что они снова переезжают — внезапно, бросив школу и друзей, которых Эмбер начинала робко любить. Мать застает ее во время телефонного разговора с отцом, ломает телефон и хлещет ее проводом. Мать за кухонным столом, заставляет ее есть… — Моя мать любит контроль.

— А-а… — Выражение лица Садека стало отрешенным. — Значит, вот какие чувства ты к ней испытываешь? И давно у тебя такое количество… нет, прости, что спросил. Ты, несомненно, разбираешься в имплантах. А твои бабушка и дедушка знают? Ты с ними разговаривала?

— Мои бабушка и дедушка? — Эмбер едва не фыркнула. — Родители матери умерли. Родители отца еще живы, но не общаются с ним — им нравится моя мать. А меня они считают отродьем. Я знаю кое-какие мелочи — их налоговые хитрости и покупательские профили. Потому что уже с четырех лет умею добывать информацию. Я устроена не так, как маленькие девочки во времена их детства, а они этого не понимают. Вы ведь знаете, что старики нас просто не выносят? Некоторые церкви зарабатывают только на том, что проводят обряды экзорцизма по просьбам взрослых, которые думают, что их дети одержимы дьяволом.

— Что ж… — Садек снова рассеянно потеребил бороду. — Должен сказать, что мне следует еще многое выяснить. Но ты ведь знаешь, что твоя мать приняла ислам? А это означает, что ты тоже мусульманка. По закону родители имеют право выступать от твоего имени, пока ты не станешь взрослой.