Летательный аппарат тряхнуло, мотор заурчал, но тут же заглох, впившись лопастями в вытянутое из кабины тело водителя.
— Остановитесь! — закричал кто-то со стороны. — Прекратите это безобразие! Вы слышите?
К Охотникам со всех ног мчались две светлые фигуры, одна из которых, казалось, принадлежала ребенку…
Третье копье нацелило свое жало в Узкую Голову, но тот вовремя нагнулся, в то время как третий Горожанин ухватился за проносившееся мимо древко — к счастью, копье было брошено не с максимальной силой. Почти сразу же летательный аппарат тряхнуло снова — и на этот раз сильнее: по меньшей мере двое Охотников одновременно заскочили на плоскости и перевалились в кабину.
— Остановитесь!
Забыв об опасности, Священник налетел на одного из Охотников и повис на нем, сковывая движения.
— Стойте! — кинулся под ноги Двум Пятнам Все Равно, и тот грохнулся на него, придавливая к земле. В катере третий Горожанин неумело замахал копьем в воздухе, опуская его край на головы нападавших, как простую дубинку. Узкоголовый ухитрился вырвать торчащее в борту Оружие вместе с частью лапы водителя, и только это позволило хоть как-то сравнять силы — Младший уже тоже залезал в передний отсек кабины.
— Прекратите! — продолжал кричать Священник, чувствуя, что еще немного — и противник сбросит его, чтобы тут же прикончить сжимаемым в лапах Оружием. Два Пятна свое копье выронил, и теперь карлик быстро-быстро двигал ногами, стараясь отпихнуть древко куда-нибудь подальше…
Полосатая тень возникла в разгаре свалки. Одинокий не стал нападать сразу: ему было достаточно остановиться возле борта летательного аппарата и издать свой вой, который невозможно было спутать ни с чем иным.
Наверное, и взрыв бомбы не вызвал бы такого отрезвляющего эффекта. Все замерли, поворачиваясь в сторону зверя.
Одинокий казался гигантом: в сидячем положении его голова возвышалась едва ли не на уровень откинутого стекла кабины.
— Зачем? — первым пришел в себя Священник. Он отпустил своего противника и направился к зверю; в его словах звучал легкий упрек, словно вмешательство Одинокого сильно его огорчило. — Ну кто тебя просил? Я же сказал тебе: лежи и отдыхай… Мы бы и сами разобрались между собой. Тебе просто рано заниматься такими делами…
Наверное, он и не догадывался, какое впечатление произвела его речь на Охотников: не боявшиеся клыков и смерти, они были потрясены той необъяснимой, как им казалось, властью, которой Священник обладал над зверем. Что же касается поисковой группы — то их потрясение и так было достаточно велико, чтобы они могли думать о таких подробностях. Нападение, явление зверя — вот и все, что они осознали в тот момент.
Щупальце Священника вытянулось вперед, простираясь к полосатой шерсти, — и зверь покорно лег к его ногам, мигнув зачем-то круглым красноватым глазом, будто хитро, по-заговорщицки подмигнул.
— Эх ты, — погладил его Священник и вдруг ощутил легкий трепет: ему почудилось вдруг, что зверь ра-зыграл эту сцену нарочно.
У Одиноких нет вожаков. У Одиноких вообще никого нет. В них не может быть заложена программа подчинения кому-либо. Этим поведение полосатых гигантов и отличалось от поведения других зверей. Но что можно было утверждать об их этологии, если таковая не вызывала ни у кого настоящего интереса? Все, что было известно об Одиноких, имело всегда непосредственное практическое значение: когда их лучше ловить, когда они наиболее активны, когда спариваются… Но ни одному из исследователей, похоже, не приходило в голову узнать, насколько умны эти опаснейшие из существ.
— Спасибо тебе… брат, — чуть слышно прошептал Священник, стараясь дать почувствовать неожиданному помощнику свою благодарность. — Спасибо…
Он погладил Одинокого еще раз и медленно поднял голову.
Все Охотники стояли перед ним униженные и готовые подчиниться, а из летательного аппарата робко тянулись головы недоумевающих Горожан.
— Чудо! — выдохнул Два Пятна. — Он святой!
— Да что вы… нет… — засмущался Священник, поворачиваясь к нему.
— Это он! — завопил вдруг другой Охотник. Это тот, кого вы ищете! — и он повернулся к Священнику, вновь припадая к земле. — Прикажите нам убить Вожака — мы сделаем это для вас… Никогда еще Дикий лес не знал человека столь великого!
Его слова были поддержаны одобрительным гулом.
— Да вы что? — замахал на них руками Священник. — Не говорите глупостей! Никого не надо убивать… никого нельзя убивать… Наоборот…
И он замолчал, поняв, что еще немного — и он запутается совсем.
— Вы были Священником до осуждения за государственную измену? — опомнился Узкая Голова.
— Да… был, — почему-то в этот момент ему было неловко в этом признаваться.
— Приговор отменен, — с тревогой поглядывая на Одинокого, возвестил Узкая Голова. — Мы прилетели, чтобы забрать вас…
Тихое рычание вырвалось из пасти Одинокого, и он вопросительно уставился на Священника.
— Подождите, — Священник вновь взглянул на рану зверя. — Я не могу вернуться. По крайней мере, сейчас. Я нужен ему, — он указал на полосатого гиганта. — И я не один…
— Вы должны вернуться… Так хочет посол Земли — та двуногая женщина, которой вы помогли. В какой-то мере от вашего возвращения зависит судьба нашего Города… всей нашей Планеты, — пугаясь собственных слов и поминутно оглядываясь то на своего спутника, то на морду Одинокого, снова заговорил Узкая Голова. — Вы можете потребовать от нас чего угодно за ваше возвращение. Можете, — тут он запнулся, — взять с собой кого угодно… Но мы не можем улететь без вас…
— Как бы я не хотел, чтобы от меня что-либо зависело, — удрученно проговорил Священник. — Но видно — не судьба… Так, Все Равно, что ты скажешь на это?
— Я — как вы, — с обожанием глядя на друга, выдавил карлик.
— А ты? — обернулся он к Одинокому.
Зрачки зверя запульсировали, жесткие усы на морде пришли в движение, затем зверь встал, обвел взглядом Охотников и положил передние лапы на борт летательного аппарата, заставив машину накрениться.
— Значит, и ты хочешь в Город, — задумчиво произнес Священник. — Значит, такова судьба…
— Так он согласился? Прекрасно! — Транслятор и не думал скрывать своей радости по этому поводу.
— Ей мы еще не сообщили, но… — Медный не договорил.
— Неважно, дружище, — фамильярно пощекотал его щупальцем Правитель, — неважно… Я сейчас же пойду к инопланетянке и лично сообщу ей эту радостную весть, а заодно поговорим и о деле.
