— Вы, небось, думаете, — перебил он сам себя, — чудак Миронов! Смотрит со своей колокольни и преувеличивает, мол, значение рыбного дела. Ну, хорошо, я вам скажу только две-три цифры. Знаете, сколько рыбы выловлено в Советском Союзе в этом году? Около трех миллионов тонн! В полтора раза больше, чем заготовлено мяса. А знаете…
В этот момент что-то мягко шлепнулось о палубу. Собеседники обернулись.
Цветков быстро нагнулся.
— Лысая утка… — растерянно сказал он.
Глава 4. Маленькая прогулка и что из нее вышло
Гущин подбежал к товарищу. Цветков держал в руках птицу. Она была не совсем оголена, но все же бросался в глаза недостаток перьев и особенно пуха.
Несмотря на ясный теплый день, ее покрытая пупырышками кожа посинела от холода. Утка беспомощно трепыхалась в руках Цветкова.
— Вот и исполнилось пожелание Рашкова, — весело сказал Цветков, — ни пуха ни пера!
— Оно только наполовину исполнилось, — живо возразил Гущин. — Утку мы нашли, но не знаем, откуда она.
Миронов с интересом рассматривал необыкновенную утку.
— Надо, надо узнать, — медленно сказал он. — Да как это сделать?
Больше всего была оголена спина птицы — здесь совсем не было перьев и очень мало пуха. Немного пуха и больше перьев сохранилось на груди. На шее покров почти не был тронут. Маховые и рулевые перья на месте.
— А ты не видел, как она летела? — спросил Гущин.
— Нет. Я только услышал, как она упала…
— Такая птица не может хорошо летать. Наверно, сопротивление воздуха иное, и зябнет она и вообще должна чувствовать себя в полете неважно. Так?
— Конечно, так, — ответил Цветков.
— Значит, искать нужно поблизости… Может быть, недалеко есть остров…
Есть? — обратился Гущин к Миронову.
Тот медленно ответил:
— Тут в разных местах есть острова, и на всех наши поморы побывали, но не слышал, чтобы они где видели таких птиц.
— А дрифтер пойдет дальше к северу? — спросил Цветков.
— Нет. Надо итти назад с грузом.
— Неужели теперь так и бросить поиски? — воскликнул Гущин. — Теперь, когда мы держим утку в руках!
Взгляд его упал на небольшой катер, укрепленный на борту дрифтера.
— Сергей Петрович, — воскликнул он, — нельзя ли нам воспользоваться этим катером?
— Зачем?
— Пока дрифтер выбирает сети, мы бы сделали маленькую прогулку к каким-нибудь ближайшим островам…
— Да ведь Сергей Петрович говорит, что поблизости не видели таких птиц, — возразил Цветков.
— А может быть, они только недавно появились…
— Откуда же?
— Да ведь это-то нам и надо выяснить!
— Здесь есть, пожалуй, логика, — согласился Цветков и вопросительно взглянул на Миронова, как бы без слов поддерживая просьбу друга.
— Вот капитан, — сказал Миронов, — он здесь хозяин — спросите его.
К ним подошел высокий худощавый человек в форме капитана гражданского флота.
Миронов представил ему москвичей и изложил их просьбу.
Капитан помолчал.
— А вы умеете обращаться с катером?
— Я член Московского водномоторного клуба! — с гордостью ответил Гущин.
Капитан одобрительно кивнул, но опять задал вопрос, теперь уже Миронову:
— Вы барометр видели, Сергей Петрович?
— Видел. Хорош.
— Разрешить им?
— Разрешите, товарищ Платов, — сказал Миронов.
— Ну, вот что, — произнес капитан, — катер вам спустят. Идите на полунощник, — он показал рукой на северо-восток, — по прямой, никуда не сворачивайте, чтоб не сбиться, — в этой стороне ни мелей, ни камней нет…
— А острова есть? — спросил Гущин.
— Есть группа маленьких островов. За полчаса быстрого хода вы до них дойдете. Там не задерживайтесь больше получаса, сейчас же обратно — дрифтер ждать не может. А главное, запомните: чуть погода начнет портиться — здесь это может случиться неожиданно, — тут же поворачивайте назад.
По команде капитана матросы стали спускать катер.
— Аварийный запас там? — крикнул капитан.
— Сейчас кладем, — отозвался матрос.
— Впрочем, незачем. Самое большее, через полтора часа они будут обратно.
Эти слова капитана прозвучали, как категорическое приказание.
— Чудно прокатимся, Юрка! — воскликнул Гущин, усаживаясь в катере.
Он сел на корму, Цветков — на скамью, у приподнятого над водой носа. Гущин дал газ и, отведя немного катер от дрифтера, стал, сверившись с компасом, поворачивать на северо-восток. Гулко затрещал мотор, катер вспенил воду.
Расходясь под острым углом, волны побежали от кормы.
Гущин помахал рукой стоявшим на корме Миронову, Платову и матросам. Платов высоко поднял руку с часами, указывая на них пальцем.
Солнце еще поднималось. Оно дробилось в воде ослепительным отражением. Катер шел в противоположную сторону. Гущин не оборачивался, стараясь не нарушать направления. Ему хотелось мчаться без конца по гладкой морской шири. Быть может, там, впереди, и очень близко, их ждет разрешение загадки! Вдруг сейчас покажется остров, и на нем они увидят… Что? Обиталище бесперых уток? Человека, который повинен в их появлении? Что-нибудь да увидят! Как же может быть иначе?
Цветков, щурясь от солнечного блеска, смотрел назад, на волны, разбегающиеся от стремительно уходящей кормы. Они расходились все шире и шире, пенясь и будоража безмятежную гладь моря.
Гущин ускорил ход. Легкий рывок — и суденышко понеслось еще быстрее.
Мельчайшие брызги по временам били в лицо. Цветков поднял глаза. Дрифтер вдали стал почти неразличим.
— Лева! — крикнул Цветков, напрягая голос, чтобы перекрыть треск мотора. — Следишь за компасом?
Гущин кивнул, улыбнулся — зубы его сверкнули на солнце. Он поглядел на компас, вделанный в приборную доску катера. На два-три румба катер уклонился к западу. «Успею выправить», — подумал он. Впереди ровный простор — до безукоризненно правильной линии горизонта ни пятнышка. Гущин оглянулся назад: дрифтер скрылся.
Цветков посмотрел на ручные часы.
— Двадцать минут прошло! — громко сказал он, но по выражению лица Гущина увидел, что тот не расслышал.
Цветков поднял обе руки, растопырил пальцы, сжал в кулаки и опять растопырил.
Гущин кивнул в знак того, что понял, и огорчился: «Неужели уже двадцать минут?»
Гущин дал максимальную скорость. Опять вздрогнул катер, еще ниже опустилась корма, еще выше поднялась над водой носовая часть. Это была великолепная лодка — полуглиссер, очень легкая и быстрая, спокойная на ходу и послушная.
Она шла плавно, и только по силе встречного ветра чувствовалась огромная быстрота.
