— Позаботься, чтобы эта штука не сработала от случайных сигналов, — рявкнул Коскинен.
— Не беспокойся, — сказала Вивьен. — Детонатор срабатывает от специального кодированного сигнала.
— Отпусти его, Бак, — скомандовал Зиггер.
Коскинен потер нос, который немного распух и болел.
Зиггер сиял.
— Не держи зла на меня, Пит. Я показал тебе плохое. Теперь покажу хорошее. Курить хочешь? Или таблетки для счастья? У меня их полный карман.
— Нет.
— Пока ты пленник, ты моя собственность. Но эти мальчики — не собственность. Они здесь потому, что знают, где им хорошо. Мне бы хотелось, чтобы ты присоединился к ним, Пит. Разумеется, по своей доброй воле. О, не пугайся. Я не преступник. Ты должен понять это. Здесь я — правительство. Да, да. Я создаю законы, собираю налоги, забочусь о своих людях. Разве я не правительство? Что может для тебя сделать Вашингтон, чего не мог бы сделать я? И сделать лучше. Тебе нужны деньги, хорошая пища, хороший дом, развлечения? Ты все это будешь иметь, если захочешь. К тому же тебе совсем не обязательно все время жить здесь, в Кратере. Пластическая операция — и ты можешь идти куда угодно. У меня по всему миру есть прекрасные дома, виллы, охотничьи домики, яхты… И мы будем иметь гораздо больше. Напряги свое воображение, мальчик, и подумай, что у нас будет уже в следующем году. Хочешь принять участие в игре?
Коскинен молчал. Зиггер хлопнул его по спине.
— Подумай над моим предложением, Пит, — сказал он игриво. — А пока работай и веди себя хорошо.
Он вышел в сопровождении охранников.
Вивьен достала сигарету, уселась в кресло и, затянувшись, выпустила дым. А Коскинен осмотрел комнату. В углу он увидел экран монитора, и с экрана на него смотрело чье-то лицо. Значит, за ним следят. Он с трудом удержался, чтобы не сделать неприличный жест шпиону. На столе лежал его прибор. Коскинен пробежал пальцами по ручкам управления.
Немного погодя Вивьен шевельнулась.
— Ну как?
Он не ответил.
— Мне жаль, что так получилось, — сказала она. — Но я получила приказ от босса.
— Разумеется.
— А что касается остального… того, что он делал… думаю, что Зиггер ничем не хуже других главарей банд. Быть может даже не хуже любого правительства. А ведь он прав относительного того, что он здесь — власть.
— В Вашингтоне не пытают, — пробормотал он.
— Я не уверена в этом, — горько заметила она.
Он удивленно посмотрел на нее. Во время их беседы она мало говорила о своем прошлом. Он выяснил, что родители Вивьен были довольно состоятельны и она училась в частной школе. Но война все разрушила. Она пережила несколько трудных лет среди беженцев, ходила в рабынях у партизан, но затем ее освободили и взяли в институт. Там ее лечили, а затем она получила образование.
— Мне кажется, ты имеешь все основания ненавидеть анархизм, — сказал он.
— И правительство тоже, — ответила она. — А что касается Зигтера, то он сейчас в очень плохом настроении. Беспокоится об исчезновении Бенеса.
— Кто это?
— Напарник Неффа. Помнишь двух парней в ресторане? Нефф вышел, чтобы вызвать машину и похитить тебя, а Бенес за тобой следил.
— О, да. Наркоман. Помню.
— Предполагалось, что он вернется к ночи с докладом, у Зиггера есть для него поручение. Но он не вернулся, и никто не может найти никаких его следов.
— Убийство?
— Может быть. Хотя люди Зиггера больше привыкли сами убивать. Бенес мог попасть в руки банды подростков, или даже его могли захватить люди из Нью-Хайвенского Кратера. Мы ведь ведем войну между собой за право контролировать эту территорию. О, черт с ними, — она выбросила сигарету. — Все так плохо. Почему правительство не хочет потратить деньги и покончить с этими гангстерами?
— Полагаю, со временем это случится. Пока что есть много более важных дел. Поддержка Протектората требует много денег и энергии…
— Не говори мне о Протекторате, — вырвалось у нее.
Коскинен разинул рот. Ее буквально трясло. Глаза, полные слез, смотрели куда-то мимо него, ногти впились в ладони.
— Что случилось? — он сделал шаг к ней.
— Если бы Бог был, — сказала она сквозь зубы, — я уверена, что он ненавидел бы нас, нашу страну, весь наш народ. Он заставил бы нас придерживаться Доктрины Корриса, чтобы мы сами уничтожили себя и спасли его от неприятностей.
— Но, Ви, что ты хочешь? Третьей термоядерной войны?
В голове у него всплыли строки, которые он изучал еще в институте:
«…безопасность США. Следовательно, с этого момента ни одно государство не имеет права иметь вооруженные силы в большем количестве, чем это нужно для выполнения внутренних полицейских функций. Любая попытка производить, накапливать оружие, подготавливать армию, способную к агрессивным действиям, будет рассматриваться как действие против США, и каждый, кто несет ответственность за такое действие, будет арестован и судим американским военным судом, как военный преступник. Для того, чтобы предотвратить тайное накапливание оружия США берут на себя функции неограниченного контроля. В остальном национальный суверенитет будет неукоснительно соблюдаться, и США гарантируют целостность государственных границ с момента опубликования этой Доктрины. США признают, что государства могут изменить эти границы по взаимному соглашению, а население государств может изменять форму правления в своей стране — как законным путем, так и путем вооруженного переворота. Однако США оставляют за собой право судить, не являются ли такие изменения угрозой безопасности США, и, в случае если такие изменения несут угрозу его будущему и будущему всего мира, не допускать их».
Конгресс, Верховный Суд, Президенты непрерывно усложнили, дополнили Доктрину Корриса, пока она не стала раем для юристов. Но практически все было просто для тех, кто понимает. Американцы держали в Европе вооруженные силы, которые вмешивались во внутренние дела любых государств, если Президент считал, что необходимо сделать это. Постепенно вся система контроля, разведывательные операции, сбор и оценка информации перешли в руки Службы Безопасности.
Вивьен молчала.
— Разумеется, мы не совершенны, — начал он. — И не очень-то приятно быть мировым полицейским. Это сделало нас непопулярными во всем мире. Но что можно сделать?
Она посмотрела на него долгим взглядом, а затем сказала:
— Агенты Службы Безопасности пытались убить тебя.
— Да… конечно. Но я предпочел бы быть застреленным, чем попасть в камеру пыток к китайцам… или сюда!
— Они убили моего мужа!
Он замер.
