— Это значит Службе Безопасности, — медленно сказала она.
— Да… конечно.
— И директору Маркусу. Хью Маркусу. Представляешь, что он тогда сделает? Ты вспомни Джанио.
Коскинен стоял, не двигаясь. Она безжалостно продолжала, и Коскинен понимал, что она говорит это не потому, что знает о мониторе, о том, что за ними наблюдают.
— Если не Маркусу, то кому-нибудь еще. Ты просто не хочешь подумать о последствиях! Неуязвимость! Дай ее любому от Маркуса до Зиггера или диктатора Китая… Дай любому, кто имеет власть над людьми, неуязвимость, и эта власть станет свободной от всех сдерживающих факторов, она станет неограниченной. И тогда… Я бы предпочла отдать неуязвимость Зиггеру, — закончила она.
Губы ее были плотно сжаты. Она взяла еще сигарету и махнула рукой.
— Все, что он хочет, это возможность грабить. Ему не нужны души людей.
Коскинен проснулся. Что это было?
Может быть, ничего. Сон, из которого он бежал прежде, чем тот стал слишком зловещим, пугающим. Вечером он выпил снотворное, но его действие, наверное, кончилось. Часы показывали 4.15. Он лежал в полной темноте и тишине, если не считать легкого шума вентиляторов. Эти толстенные стены были эффективными звукоизоляторами. И если они пропускали звук, значит, он действительно был громким.
Он повернулся на бок и попытался уснуть снова, но сон уже не шел к нему. Все, что сказала ему Вивьен, ее тон, ее состояние, подействовали на него больше, нежели он думал.
«Я многого не знал. Мое детство прошло в стенах закрытой школы. Я никогда не встречался лицом к лицу с реальностью. Конечно, наши учителя не обманывали нас. Они предупреждали нас, что жизнь трудна, что на свете существуют бедность, невежество, алчность, тирания и ненависть… Но теперь я понимаю, что они сами лишь по-детски разбирались в хитросплетениях жизни. Свои политические взгляды они получили готовыми из официальных источников. Они были так загружены работой, что не могли отвлекаться ни на что другое.
Мне следовало выйти в мир вместе с остальными школьными товарищами, и тогда я мог бы многое узнать о реальной жизни. Но я предпочел сразу улететь на Марс. А теперь я вернулся, и суровая правда встала передо мной. Не постепенно, чтобы я мог привыкнуть, приспособиться, а внезапно и неизбежно. В полный рост. Мне бы хотелось не знать всего этого».
«Но где же правда? — тревожно подумал он. — Кто прав? Где выход, если он есть?»
Весь день он находился в подавленном состоянии, работая с Вивьен над прибором. Но работа была далека от завершения. Требовалось еще много времени. У него, казалось, не было иного выбора, кроме как подчиниться Зиггеру. Он лежал в постели и, сжимая кулаки, думал: «Мне слишком часто приходится подчиняться обстоятельствам. Не пора ли действовать самому?»
Но цепь и диск со взрывчаткой на шее держали его, словно якорь. Может, со временем ему удастся сделать что-нибудь такое, что послужит экраном для команды взрыва диска. Может быть. Но не скоро. А пока ему придется подчиняться, ждать своего шанса…
Раздался глухой грохот. Пол отозвался резонирующими колебаниями.
Он соскочил с постели. Сердце едва не выпрыгивало из груди. Может, это сирена? Нащупав выключатель, он включил свет и бросился к двери. Разумеется, закрыта. Он приложил ухо к двери: крики, топот ног… Да, это сирена, воющая где-то в подземелье.
Коскинен включил телефон. Никто не отозвался. Отключены вспомогательные аппараты или повреждена центральная сеть? Каменные стены вновь потряс грохот.
Нападение? Но чье?
Зиггер! Коскинен покрылся холодным потом. Если Зиггер в отчаянии нажмет кнопку… Невольно он стал срывать с себя цепь. Он бегал по пустой комнате, тщетно пытаясь найти, чем можно перерезать стальную цепь. Ничего.
Он оделся, почистил зубы и стал в ожидании расхаживать по комнате.
Шум нарастал. Еще один взрыв. Но голосов людей не было слышно. Вероятно, битва велась где-то в другом месте. Ему ничего не оставалось, как ждать. Он пытался вспомнить родителей, Элькора, но был слишком возбужден, чтобы отключиться от реальности. «Идиот, — ругал он себя. — Если сюда упадет бомба, ты и не узнаешь об этом». Это немного успокоило его.
Еще один взрыв. Огонь мигнул и погас. Вентилятор перестал вращаться.
Во рту у него пересохло, захотелось пить. Дверь открылась. Он повернулся и отшатнулся.
В комнату вошла Вивьен и закрыла за собой дверь. На ней был плащ, в руке пистолет, а на спине какой-то узел, прикрытый плащом. Глаза ее горели, ноздри раздувались, на губах играла жесткая улыбка.
— Вот! — выдохнула она. — Возьми это, — она скинула ношу с плеч. Ткань соскользнула с узла, и он увидел свой прибор. — Он слишком тяжел для меня.
— Что… что? — Коскинен шагнул к ней.
— Возьми его, идиот! Нам очень повезет, если удастся сбежать с ним!
— Что случилось?
— Нападение. Большие силы и прекрасное вооружение. Судя по сообщениям наблюдателей, это китайцы. Они нанесли удар ракетами, а потом высадили десант. Сейчас они пробиваются через наши последние рубежи обороны. Мы вооружены в достаточной мере, чтобы отразить нападение любой другой банды или полицейских отрядов, но только не таких сил. — Она снова прикрыла прибор тканью. — Тебе нужно изменить внешность.
— Что?
Она схватила его за руку.
— Каждый знает, как ты выглядишь. Но если сбрить бороду, то у тебя есть шанс проскользнуть незамеченным. Быстро! — она протянула ему флакон с аэрозолем.
Через несколько секунд он уже ощупывал свой гладкий подбородок с неожиданным любопытством, с давно забытым чувством. Судя по тому, с какой скоростью у него росла борода, подбородок будет гладким еще по меньшей мере неделю.
Вивьен продолжала говорить:
— Я могу предположить, как все произошло. Китайцы приблизительно знали, где ты приземлился, и послали в этот район всех своих агентов. Возможно, они узнали Бенеса, в окрестностях все знают людей из Кратера. Они схватили его, — Вивьен вздохнула, вероятно предположив, каким жутким мучениям подвергся бедняга Бенес — Они заставили его рассказать все — и о тебе, и о плане укреплений. Наверняка, потом его убили. После этого они собрали сюда все оружие, которое тайно накапливалось годами. Игра стоила свеч. Китайцы, заимев экран, смогли бы спокойно создавать свой ядерный арсенал и шантажировать нас.
Коскинен пожал плечами.
— Я не могу исключить возможности, что китайцы добьются успеха, — сказала Вивьен. — Но я не хочу еще одной войны. Поэтому я пришла в лабораторию, и все наши записи превратились в пепел.
