- Но эти экзотические названия! Вы же не могли их выдумать!
- Что так? - усмехнулся Дедушев. - Мне положено иметь фантазию по должностной инструкции.
- Дед, - прохрипел Колобов. - Ох, и гад же ты.
- Зачем вы это сделали? - сдавленно спросил Вольф.
- Проснулся утром. Солнышко светит, воскресенье на дворе. Благодать! Вот я и подумал: почему люди живут неправильно? Почему звезды ходят по правильным орбитам, а люди петляют и кружат? Как им помочь осознать, что каждый человек будто звезда - не песчинка в пустыне, а галактический объект?!
- И помог, зануда, - проворчал Колобов.
- Но отчего вы не ограничились своим другом? - беспокоился Вольф. - Отчего набросились на меня?
- Это чистая случайность. Вдохновение какое-то нашло... На вашем месте мог оказаться кто угодно.
- Дед, - застонал Колобов. - Что ты за зверь такой? Я же тебе поверил. Я же новую жизнь решил начать. Ты мне всю душу вывернул своим телевизором. Я думал - с понедельника за ум возьмусь, тематику разгребу, с диссертации пыль сдую! А ты меня - под дых... Да я же сейчас пьян напьюсь, Верочку соблазню и обесчещу, еще что-нибудь сотворю, только бы изнутри не взорваться!
- Что и говорить, - зло произнес Вольф. - Мало того, что ложь безнравственна сама по себе. Так вы еще и взяли на себя право судить, кому и как жить! Откуда вам знать, что правильно, а что нет? Вы сами лишены твердых нравственных принципов! Я по вашей милости сегодня подрался!
- Это любопытно, - сказал Дедушев. - Надеюсь, вы никогда больше так не поступите. Это вредно для вашего галстука...
Он вдруг с ожесточением стукнул кулаком по колену:
- Господи! Почему вы не можете без подпорок? Почему вам все время нужны то десять заповедей, то моральный кодекс, то звездные сказки, чтобы оставаться людьми?! Ладно, братцы, - мигом погас он. - Пора давать занавес. Живите как умеете.
Дедушев с треском отклеился от скамьи, подхватил мертвый уже кинескоп и побрел куда-то за деревья, в светлый июньский вечер. Колобов и Вольф молча смотрели ему в разлинованную зелеными полосами спину.
- Дед никогда прежде не курил, - наконец промолвил Колобов. - И не врал. А теперь врет напропалую. Отчего бы?
- А где он взял программу для смены изображений? - кивнул Вольф. - Ее же сочинить и отладить надо, а это не каждому по зубам.
- Конечно, - согласился Колобов. Он с тоской посмотрел в потемневшее небо. - Кажется, дождь собирается, как говаривал поросенок Пятачок... Жаль, что все так обернулось. Спокойной ночи, Олег Олегович.
- До завтра, - ответил Вольф. Помявшись, добавил: - Заходите как-нибудь... в гости.
- Да? - Колобов улыбнулся. - И о чем же мы с вами станем беседовать?
- Не знаю, - честно сказал Вольф.
- И я тоже, - проговорил Колобов.
В квартире было сумрачно и пусто. Воняло какой-то кислой дрянью. "Хлев, - подумал Колобов с ненавистью. - Авгиевы конюшни. Как в пьесе у Дюренматта: действие разворачивается на сцене, заваленной дерьмом. Минуло полвоскресенья, а потом еще столько же, и ничего не изменилось. " Принюхиваясь, он прошелся по квартире. Разило из мусорного ведра. Уезжая, Циля настрого наказала освобождать его вовремя. Разумеется, Колобов немедленно забыл об этом.
Он распахнул на кухне окно. Воздух посвежел и наполнился оголодавшим комарьем. "Стервы, спать не дадут. Все плохо, все кругом плохо. Позвонить Бабьеву? Может, у него найдется выпить... Мусорная планета Шушуга", - тут же вспомнил Колобов и едва не плюнул на пол от злости.
В окне болталось и плыло куда-то небо. Пустое, никем не обжитое. Начхать ему было на мелкого муравья Колобова, ни с того ни с сего возжелавшего с ним породниться.
"Плохо мне, - думал Колобов. - На душе пакостно. Была бы на самом деле эта чертова Роллит - наверное, ледником бы накрылась в три слоя. Плохо, плохо... Ну, где же вы, друзья-спасатели? Идеант, Найви, Аморайя? Куда вы все попрятались, что не спешите, едят вас мухи?"
И тут - в комнате - настойчиво и часто - зазвонил телефон.
- Кто? - бестолково закричал Колобов. - Кого нужно?
- Три три четыре четыре три три? - спросила насморочным голосом телефонистка. - Ответьте Алуште.
- Какой Алуште? - растерялся Колобов. - Кто это?
- Это такой курорт, - разъяснила телефонистка и шмыгнула носом. Южный берег Крыма. Неподалеку от Симферополя. Мечта...
- Циля! - завопил Колобов. - Цилька, ты?!
- Алло, - зазвучал в трубке далекий родной голос. - Вадик, наконец-то я тебя застала дома. Я звоню уже третий день, вся трясусь, совершенно не нахожу себе места. Решила, что если не услышу тебя сегодня, то завтра беру обратный билет. Это какой-то кошмар!
- Циленька, как ты там?
- Все чудесно, и это ерунда. Чем ты питаешься? Ты вовремя ложишься спать? Ты же постоянно не высыпаешься! Как твой обмен веществ? Надеюсь, ты не куришь в постели? А ведро освободил? Мама не звонила? Я имею в виду обеих мам. Как у вас там погода? Ты вытираешь пыль с моего пианино? Я буду тебе звонить каждые три дня, а письмо уже отправила. Ты можешь не отвечать, тут жуткая почта. Ты не простудился? Кстати, почему ты не в постели?
- Цилька, у нас еще вечер, ты все перепутала!
- Разумеется, ты же знаешь, что я слабо ориентируюсь в вашем жутком пространстве и вашем ужасном времени. Как у тебя настроение? Ты там не скис без меня? Как твоя кошмарная работа? Господи, тебе же завтра на работу, а я лезу со своей болтовней!
- Цилька, ты только не молчи, говори что-нибудь...
Галактический объект Колобов сидел на полу, плотно прижав телефонную трубку обеими руками к уху. Перед его зажмуренными глазами водили хоровод большие теплые звезды.
- А-а, - сумрачно протянул измятый Медведков. - Вот и хозяин пришел.
Он стоял, привалившись к двери вольфовской квартиры, и грыз потухшую беломорину.
- Вас уже освободили? - с иронией осведомился Вольф.
- Кому я там нужен... Отрезвили и выпнули домой, до особого распоряжения. Выходного как не бывало. Анка у тебя?
- С чего вы взяли?
- Сердце вещует... Да добрые люди сказывают.
- У меня, - жестко произнес Вольф. - Разрешите пройти.
- Она мне жена, - напомнил Медведков и набычился.
- Неважно, - Вольф отодвинул его и надавил на пипку звонка.
- Будет тебе "неважно", - пообещал Медведков. - Сейчас она откроет, и я сперва тебя грохну, потом ее, а меня суд оправдает, потому как я буду в состоянии сильного душевного расстройства.
- Не хорохорьтесь попусту. Какой из вас убийца, когда вы прирожденный мелкий хулиган?
- Ух ты! - опешил Медведков, увидев расчерченную зеленой краской спину Вольфа. - Это зачем?
- Неважно, - отмахнулся тот.
Щелкнул замок, дверь отворилась. На площадку, щурясь от света, вышла Ганна Григорьевна в домашнем халате и шлепанцах с помпонами.
