Ознакомительная версия.
Я была в закрытом домашнем платье.
- Что ж, проверим, - сказал доктор. - Позвольте, ваш отец чуть-чуть приоткроет... Необходимо выяснить, нет ли симптомов. Я позволила: надо было приспустить воротничок дюйма на два.
- Боже мой! В самом деле! - воскликнул отец, побледнев пуще прежнего,
- Убедились своими глазами, - сказал доктор с мрачным удовлетворением.
- Что там такое? - вскрикнула я в испуге.
- Ничего, дорогая фрейлейн, всего-навсего синее пятнышко с кончик вашего мизинца. Итак, - обернулся он к отцу, - сейчас главный вопрос: что во-первых?
- Это опасно? - выспрашивала я, вся дрожа.
- Думаю, что нет, милая фрейлейн, - отвечал доктор. - Полагаю, что вы справитесь с болезнью. Полагаю даже, что вам незамедлительно станет лучше. А ощущение удушья - тоже в этом месте?
- Да, - отозвалась я.
- И еще, припомните как следует - отсюда вас обдает холодом, будто вы по вашим словам - плывете против течения?
- Может быть; да, пожалуй.
- Ну, вот видите? - он опять обратился к отцу. - Можно переговорить с мадам?
- Разумеется. Он сказал ей:
- Сударыня, меня весьма беспокоит здоровье этой юной особы. Надеюсь, что все обойдется благополучно, но некоторые меры надо принять, я скажу, какие; пока что, мадам, я попросил бы вас, будьте так добры, не оставляйте фрейлейн Лауру одну ни на минуту. На первый случай этого достаточно; но это совершенно необходимо.
- Не сомневаюсь, мадам, что мы вполне можем на вас положиться, прибавил мой отец.
Мадам горячо заверила, что да, могут
- И конечно же, ты, Лаура, будешь во всем слушаться доктора. Сударь, обратился он к нему, - я хотел бы, чтоб вы взглянули на другую пациентку; она могла бы рассказать вам примерно то же, что моя дочь, хотя чувствует себя куда лучше. Это наша юная гостья; и раз уж вы вечером поедете мимо замка, не откажитесь поужинать с нами. А то она раньше полудня обычно не просыпается.
- Благодарю за приглашение, - сказал доктор. - Буду к семи вечера.
Доктор повторил, а отец подтвердил предписание мне и мадам ни на миг не разлучаться. Затем они вышли из замка и долю прохаживались по лужайке между рвом и дорогой: видно, у окна было сказано далеко не все.
Доктору подвели лошадь; сидя в седле, он распрощался, поскакал по восточной дороге и исчез в лесу. В это время со стороны Дранфельда подъехал верховой и, спешившись, вручил отцу мешок с почтой.
Между тем мы с мадам ломали головы, гадая, что имел в виду доктор и почему отец так настоятельно поддержал его. Как позже призналась мне мадам, она решила, что доктор опасается внезапного приступа, который, если тут же не оказать помощи, либо убьет меня, либо искалечит.
Я усомнилась. Скорее, думала я (и это успокаивало), доктор просто хочет, чтоб я была под присмотром - не переутомлялась, не объелась незрелыми фруктами... да мало ли что может вытворить юная девица во вред подорванному здоровью!
Через полчаса отец вернулся с письмом в руке и сказал;
- Это от генерала Шпильсдорфа; письмо задержалось. Он мог приехать уже вчера, вероятно, будет завтра или, чего доброго, сегодня.
Он передал мне распечатанный конверт: приезд генерала, всегда желанного гостя, его ничуть не обрадовал; напротив, он, видимо, предпочел бы, чтоб тот был за тридевять земель. Какая-то тайная тревога камнем лежала у него на сердце.
- Папа, милый, можно я спрошу? - взмолилась я, робко тронув его за плечо.
- Смотря о чем, - и он слегка взъерошил мне волосы.
- Доктор сказал, что я очень больна?
- Нет, моя хорошая: он полагает, что если принять нужные меры, то ты скоро выздоровеешь, во всяком случае, пойдешь на поправку через день-другой, - отвечал он довольно сухо. - Вот хорошо бы наш добрый друг генерал раздумал приезжать: ну, то есть приехал бы, когда ты совсем поправишься.
- Папа, ну скажи хоть, - настаивала я, - чем, он думает, я больна?
- Ничем; не приставай с вопросами, - раздраженно, как никогда прежде, отрезал он и, заметив, что у меня от обиды глаза полны слез, поцеловал меня и прибавил:
- Все узнаешь завтра или послезавтра, я ведь и сам далеко не все знаю. А покамест выкинь ты это из головы.
Он вышел, но, кажется, очень скоро - я и с мыслями толком не успела собраться - вернулся и объявил, что едет в Карнштейн. Коляску подадут к двенадцати, я и мадам поедем вместе с ним. Ему нужно навестить священника, который живет там неподалеку. Кармилла, наверно, захочет поглядеть на живописные руины, приедет попозже с мадемуазель и припасами, и мы устроим пикник в разрушенном замке.
В полдень, как условились, я была готова к отъезду; мы втроем сели в коляску, миновали горбатый мостик и свернули направо, к безлюдной деревне, к развалинам замка Карнштейнов.
Лесная дорога была восхитительна: она вилась по отлогим холмам, вела сквозь ясные перелески, обходила заросшие ложбины, а лес был почти нехоженый и благодатно неухоженный. Дорога то и дело петляла, мы ехали краем оврага, съезжали нестрашными кручами, и я не могла налюбоваться живой зеленой красотой.
Свернули еще раз - и встретились с генералом Шпильсдорфом, который ехал к нам, а за ним - верховой слуга. Чемоданы тряслись следом в наемном фургоне, как у нас называют простую повозку.
Поравнявшись с нами, генерал спешился, раскланялся и согласился занять место в коляске; лошадь его со слугой отослали в замок.
Глава X
УТРАТА
Мы не видели его месяцев десять, но постарел он на много лет. Он исхудал; лицо его, прежде ясное и добродушное, стало страдальчески угрюмым. Его всегда внимательные темно-голубые глаза сурово глядели из-под кустистых седых бровей. Как видно, его переменило не одно лишь горе; его сжигал жестокий и неукротимый гнев.
Вскоре генерал с обычной для него солдатской прямотой сам заговорил о своей утрате - так он выразился, - о смерти любимой племянницы; и сразу же, с яростной горечью, об "адских кознях", сгубивших ее. Пренебрегая благочестием, негодовал он на Небеса, которые попустительствуют чудовищному и мерзостному адскому произволу.
Отец, понимая, что за словами его кроется нечто необычайное, попросил его превозмочь горе и рассказать, как это все случилось, зачем нужно поминать ад и хулить Небеса.
- Охотно рассказал бы, - отозвался генерал, - но вы все равно не поверите.
- Почему же я не поверю? - спросил отец.
- Да потому, - раздраженно ответствовал генерал, - что вы во власти своих представлений и предрассудков. Таков же был и я, но жизнь меня переучила.
- А вы все-таки попробуйте,- сказал мой отец. - Не так уж я ограничен, как вы полагаете. К тому же я знаю, что вы на веру ничего не берете, и вполне полагаюсь на ваш здравый смысл.
- Вы правы, я действительно ни в какие чудеса не верил, пока чудеса не явились на порог; вот мне и пришлось, волей-неволей, снять шоры с глаз. Но тем временем злокозненные силы ада легко одурачили меня.
Ознакомительная версия.
