Иду дальше. Навстречу девушка, совсем юная, жалобно как-то глядит, проникновенно.
- Дайте хоть что-нибудь! - с отчаянием просит она.
Достаю деньги - все, что есть. Оставляю одну купюру на всякий случай.
- Берите.
Девушка обомлела.
- Это мне?
- Вам. Купите что-нибудь поесть.
- Куда же вы! Зайдите к нам, хоть на минутку!
Насилу убедил девушку, что у меня срочная работа, я опаздываю. Она приотстала, провожая долгим благодарным взглядом.
Перед тем как свернуть в темные закоулки, я вложил в шляпу старику последнюю купюру и уже не останавливался до самого дома.
Только через порог - телефонным звонком встречает Карл.
- Где тебя черт носит? - зло засипел он.
- Покупал хлеб, - спокойно ответил я.
- И раздавал деньги, которые не заработал!
- Люди же голодные, - рассердился я.
- Ладно, потом потолкуем. Советую заняться моим поручением. Завтра будет некогда.
- Я устал, господин Карл.
- Весь день ничего не делал - и устал! Придется за прогул вычесть.
- Хорошо, постараюсь написать...
- Черт-те что! - возмутился Карл. - Торгуемся, как на базаре! - И бросил трубку.
Делать нечего. Быстренько съел булочку, запил водой и засел за выступление. "Многоуважаемые дамы и господа! - с ходу начал я. - Не так часто случаются события столь величайшей важности, ради которого мы сегодня собрались..." Так и пошло - без сучка и задоринки. На едином дыхании закончил вступительное слово и перешел к заключительному. "Многоуважаемые дамы и господа! Не могу не поделиться чувствами, которые меня охватили, когда я слушал ваши искренние выступления, содержащие высокую оценку моих скромных трудов..."
Неожиданно возник смысловой затор. Если я в целом ориентировался в литературном творчестве Карла Великого, то о составе участников обсуждения не имел ни малейшего представления. Пришлось искать обходные пути и говорить на отвлеченные темы. Но в общем получилось неплохо - на уровне опубликованных сочинений Карла.
Зная о том, что Карл за мной наблюдает, я решил немного порезвиться. Одной рукой подхватил написанный текст, другой - обхватил спинку кресла и громко, растягивая слова с эмоциональным придыханием, стал читать. Закончив декламацию, похвалил себя и немедленно разъединил телефон.
Приготовил постель ко сну и выключил свет. Теперь мне никто не помешает.
Сразу уснуть не удалось. Тесно обступили впечатления дня и замелькали бестолковые, разрозненные мысли. Казалось, из парка доносились тонкие жалобные звуки - то ли деревья стонали, то ли печалился ветер. Все ниже, ниже опускались тучи, и вдруг густо посыпались дрожащие капельки. Щедро растекались темные лужи, и под ними угадывалась немыслимая глубина. Некто согбенный и худой изо всех сил черпал войлочной шляпой скопившуюся влагу, но она не убывала.
Среди ночи я проснулся - послышалось змеиное шуршание автомобильных шин... Это шелестели деревья - видно, ветер усилился и вовсю трепал их полуоблетевшие кроны.
Уснуть долго не мог. Вспомнилась та девушка на улице, доведенная нищетой до отчаяния...
Кое-как, в полудреме, дотянул до утра. Голова гудела, и я вынес Карлу благодарность - хорошо, что заставил потрудиться вечером. Сейчас не написал бы и двух слов...
Спешу на службу. Прямиком - в комнату номер четыре. Изучаю на письменном столе под стеклом внушительный список тех, кого я должен пригласить на завтрашнее совещание. Ни много ни мало - пятьдесят человек! Успеть бы. Потянулся за телефонной трубкой, и тут звонок.
- Слушаю, господин Карл.
- Выступления готовы?
- Разумеется, господин Карл.
- Зайди.
В приемной поздоровался с очаровательной секретаршей Карла и, ничего ей не объясняя, вошел в кабинет шефа.
Карл молча протянул руку за выступлениями, небрежно взял исписанные листки, положил перед собой, но глаза не опустил - их выражение не обещало ничего хорошего.
- Безобразничаешь? - выкрикнул он. - Что за фокусы с телефоном?
- Мне ведь нужно отдыхать.
- Отдыхать? - затрясся от негодования Карл. - Сначала научись работать! Мы не в бирюльки играем, а несем важную государственную службу! Еще одно самовольство - и я приму самые строгие меры. Уму непостижимо - беготня по коридорам, самовольный выход в город, разбазаривание денег...
- И в город нельзя? - искренне удивился я.
- С такими замашками - нельзя! - вскочил Карл. - Ты хочешь всех накормить? С твоими-то возможностями! - Он взял себя в руки, сел и нетерпеливо стал внушать: - Пойми, твоя благотворительность ровным счетом ничего не стоит. На много ли хватит этой мелочи? Завтра два-три счастливчика, которых ты облагодетельствовал, будут голодными опять и опять пойдут попрошайничать.
- А нельзя ли обеспечить хлебом всех?
- Всех - нельзя. А тех, кто работает, кормим. Ты же отлично знаешь, какая у нас справедливая социальная система. Изучал небось, как расправлялись с непослушными рабами в древнем Риме? У нас же свободное предпринимательство! Свободно живи и свободно развивайся, никаких экзекуций... Мы кормим, даем работу, заботимся о народном благе... А насчет "всем хлеба" - ты наслушался вредных идей. Не историк ли научил?
- Какой историк?
- Тот самый.
- А, я уже забыл.
- Не хитри, Чек. Много ли он высказывал подобных мыслей?
- Ни слова. Я только одно заметил...
- Что? - насторожился Карл.
- Он испугался, когда увидел мой пропуск.
- Ты показывал пропуск?
- Да, агенту, или как его там, а этот человек сидел рядом.
- Когда вы договорились встретиться?
- С агентом?
- Не дури.
- С историком - не договаривались. Он увидел пропуск и сразу замкнулся.
- Тогда, по логике вещей, он не должен был идти за тобой.
- Почему? Его мучил голод, он только и говорил об этом...
- А что же вы делали, когда я... его выставил?
- Кормил сэндвичами...
- Это на тебя похоже... Он сказал, что придет еще?
- Ничего не сказал. Сразу ушел.
- Просьба, Чек. Если историк появится, позвони.
- Появится - увидите сами, - усмехнулся я.
- И все же, - твердо сказал Карл. - Я люблю убеждаться в лояльности подчиненных. Теперь, Чек, за дело.
Карл придвинул к себе тексты выступлений и подпрыгнул, как ужаленный.
- Что ты принес? - заорал он.
- То, что вы просили.
- Я просил не в таком виде!
- А в каком?
- Дурачка из себя не строй. Я читаю только с машинки!
Я молча поднял со стола исписанные листки и вышел из кабинета.
Тайпинг-офис находился рядом, в соседнем кабинете. Машинки бешено стрекотали.
- Доброе утро, - приветствовал я девушек.
- Что у вас? - обернулась одна из них.
- Господин Карл просил срочно напечатать.
- Положите в зеленую папку.
- Когда будет готово?
- Позвоню.
Пока вкладывал в папку тексты карловских выступлений, прочитал рядом с машинкой два заголовка: "Воздействие удачно подобранных звуковых сочетаний на эмоциональный настрой индивидуума" и "О практике изучения настроений"... Неужели на каждой машинке статьи Карла? Когда он успевает писать?
