Потом она снова перевела глаза на присутствующих.
- В машину,- приказал Тилл, и его рука уверенно легла на плечо Доблестного.- Если хочешь, то и ты, Локи. Ты тоже можешь вернуться с нами.
Локи расправил плечи и ничего не ответил.
- Так умирай здесь,- крикнул Тилл.- Со всеми остальными…
Миоцен подняла руку.
В густом переплетении ее плоти, сосудов и костей таился маленький лазер. Он казался ненастоящим, бесполезным, скорее символическим. Но Уошен знала, что он запросто может испепелить человека, не оставив ничего. И по лицу Миоцен она знала, что сейчас она убьет своего сына.
Но выстрел так и не прозвучал.
Сверху упал сноп света, уничтожив ее оружие вместе с рукой. Но вместо болевого шока Миоцен неожиданно почувствовала в себе дикую разрушающую силу. Наклонившись вперед, она ударила в сына всем телом в тот момент, когда платформа подпрыгнула в очередной раз. Новая пурпурная вспышка сожгла ей ноги.
Уошен упала и посмотрела наверх.
Она увидела солдата-Бродягу. Кажется, это был Гольден. Он стоял на высоком рабочем мостике, целясь из большого лазера с профессиональным спокойствием. Последовала целая серия выстрелов, слишком быстрых, чтобы их сосчитать. Она повернула голову к Миоцен и увидела, как та исчезает в клубах кипящей крови и белого пепла.
Но, умирая, она все еще цеплялась за сына и все еще продолжала бормотать:
- Тилл! - И в голосе ее звучали и нежность, и обреченность, и вина.- Прошу! - шептал и шептал кипящий рот.
Потом все кончилось. Точный хирургический выстрел полностью сжег голову вместе с зеркальной фуражкой, и спустя мгновение ее сын снова повернулся к кару, но и того уже не было.
Вся машинерия моста остановилась. Доблестный несся вниз, пытаясь спасти драгоценный кар.
Миоцен своим нападением спасла сына.
Уошен смотрела на Тилла, но видела на этом привлекательном лице только одну мысль. Как это могло случиться? Ради чего все это происходило?
- И что мне теперь делать? - тихо спросил он неизвестно у кого.
Если ответ и последовал, то Уошен его не услышала.
Но кто-то, должно быть, все-таки услышал, потому что уже более не колеблясь Тилл рванулся в открытые двери, которые тут же за ним закрылись, мост снова зашатался, Хребет закачался и стал медленно опускаться к пылающему лику кипящего Медулла оссиум.
Скоро должен былначать падать жидкий водород.
Капитаны стали строить планы о том, как укрыться или каким-нибудь образом найти кар, который выдержал бы шторм. Но Уошен не принимала участия в обсуждении. Она села, скрестив под собой ноги и глядя лишь на медленно идущие стрелки своих серебряных часов.
Ааслин показалось, что она сошла с ума.
Локи преспокойно рассуждал сам с собой об объятиях Смерти.
Обет и Мечта пытались благодарить Уошен за то, что она вывела их, наконец, с Медуллы.
- Мы никогда не думали, что снова окажемся здесь, - признавались они. - Ты правильно сделала.
К ним присоединился даже Гольден, предложил сдать свое оружие, а потом долго глядел на взрыв и пожары на Медулле.
Вдруг Уошен захлопнула крышку часов и поднялась движением, выражавшим торжественность и важность.
Все, не отрываясь, смотрели, как она вышла на середину платформы и посмотрела наверх. Но для ледяного дождя было еще рано. Потом они увидели, как она махнула рукой кому-то наверху. Все, включая и обоих Бродяг, тоже посмотрели наверх и увидели, как в напряженной тишине к ним приближается флот кораблей в виде китов, готовый уже вот-вот произвести жесткую посадку.
И первым из первого же приставшего судна вышел Памир.
За ним последовали Перри и еще десять вооруженных Бесшабашных.
Ааслин, тут же узнавшая грубое лицо Памира, радостно засмеялась.
- Что же это такое? Разве ты не знаешь, что надвигается потоп?
Памир усмехнулся, вскинув густые брови, и только тогда посмотрел на бушующий Медулла оссиум.
- Да отвернул я этот потоп,- процедил он сквозь зубы и как бы нехотя. - Давно уже. Озерцо водорода, образовавшееся внутри этой длинной вакуумной трубы, испаряется по мере падения. Поверьте, когда мы проплыли через то, что осталось, на нас не попало и капли.
- Но как же твоя угроза? - обиженно воскликнули Обет и Мечта, повернувшись к Уошен. - Об этом падающем, убивающем все потоке?
- Я не настолько жестока, - ответила Уошен. - Я не убиваю беспомощные миры.
- И не будешь? - снова усмехнулся Памир. Затем, обняв Уошен сильной рукой, притянул ее к себе.
- Я просто люблю подразнить их, - добавила она, смеясь и плача одновременно, и думая о том, что никогда за всю свою долгую странную жизнь не чувствовала себя настолько уставшей…
Все мои двигатели ревели, изрытая огонь, но эта титаническая, губящая все энергия превращалась в нежнейшие толчки. Я не слышал ничего, кроме тихого уговаривающего голоса, который нашептывал мне, чтобы я подходил все ближе к этому умирающему солнцу. И я повиновался голосу. Повиновался, даже предвидя столкновение с его разреженной атмосферой. Даже чувствуя уколы и маленькие смерти в моем теле. Я просто повиновался элементарным законам движения, инерции и силы, подплывая все ближе к солнцу, все ближе… и дивный страх охватил меня…
Первый двигатель умер.
За ним - два других.
Далеко в моих глубинах серия ослепительных и тяжких взрывов уничтожила топливные трубопроводы и расплавила визжащие помпы. Выжившие двигатели продолжали работать, но уже более спокойно. Нежные толчки превратились в легкое дыхание рядом и позади меня.
Но я все еще падал на солнце.
Мой страх потерял свою прелесть.
Постепенно мной овладела дикая паника.
С ужасающей ясностью я увидел внутри себя войну против моих двигателей. Но каждый акт насилия был то слишком мал, то ошибочен, то несвоевремен. Кумулятивный эффект наступал медленно, и почувствовать его было трудно. Наконец, в агонии я собрался, пытаясь прийти на помощь моим товарищам.
Каким-то образом я чувствовал их. Слышал. Верил.
У реморов были тысячи вентилей и, словно уловив мой совет, они закрыли последний, остававшийся в исправности.
Магнитная бутылка, пребывавшая в полном порядке миллиарды лет, резко пришла в негодность в самый неподходящий момент, и разрушилась выплевывая черепки антижелеза в расстроенные механизмы, работающие на полную мощность.
Человеческий инженер убил робота, который не хотел понимать причин происходящего, и поставил на его место другого.
Осколки засорили малый трубопровод.
Бесшабашные атаковали мои двигатели так, словно алмазный огонь и свет были их личными врагами.
Один упрямый двигатель заработал в противоположную сторону и сразу же съел столько топлива, сколько мог проглотить.
