Но все же это лучше, чем сидеть сложа руки. Времени осталось в обрез. Надо начинать все сначала, запастись терпением на несколько месяцев и упорно, кропотливо готовить встречу заинтересованных лиц в Германии с заинтересованными лицами в Японии...
То-то удивится Тагоми, — ехидно подумал Бэйнс, — узнав, какое бремя ни с того ни с сего легло ему на плечи. Ничего общего с технологией литья под давлением...
Не исключено, что с ним случится нервный шок. Он может проболтаться кому-нибудь из своих служащих, или сделает вид, что его это не касается. Просто откажется мне верить. Едва я начну, встанет, поклонится и уйдет.
«Простите, вы обращаетесь не по адресу, — так он может ответить. — Это не в моей компетенции».
Только и всего, — подумал Бэйнс. — Уклонится, не рассуждая. Хотел бы я быть на его месте.
Но все-таки, это не выход даже для Тагоми. Все мы одинаковы. Он может заткнуть уши. Может не придавать значения моим словам. До поры до времени. Пока слова не перестанут быть просто словами. А это неизбежно произойдет. Вот что необходимо ему внушить. Или тому, с кем мне в конце концов придется иметь дело...»
Выйдя из гостиничного номера, Бэйнс спустился в вестибюль. Швейцар подозвал для него велотакси, и вскоре китаец, энергично крутя педали, вез его по Маркет-стрит.
— Остановись здесь, — велел Бэйнс, увидев нужную вывеску.
Велотакси остановилось. Бэйнс расплатился с рикшей и огляделся. Похоже, «хвоста» не было. Он пересек тротуар и вместе с несколькими прохожими вошел в огромный универмаг «Фуга».
Там было полно народу. Стояли бесконечные ряды прилавков, за ними — продавцы, преимущественно белые, но встречались и японцы — заведующие отделами. Шум стоял ужасающий.
Бэйнс в замешательстве потоптался на месте, но, заметив секцию мужской одежды, подошел к ряду вешалок и стал рассматривать брюки. Вскоре к нему вышел белый юноша-продавец и поздоровался.
— Вчера я присмотрел у вас шикарные брюки из темно-коричневого сукна, — обратился к нему Бэйнс. Встретившись с юношей взглядом, он добавил: Здесь был другой продавец. Ростом повыше вас, худощавый, с рыжими усами. На пиджаке — карточка с именем Ларри.
— Он только что ушел перекусить. Скоро вернется.
— Ну, так я зайду в примерочную, посмотрю, как они на мне сидят, — Бэйнс снял брюки с вешалки.
— Пожалуйста, сэр. — Продавец указал на свободную кабинку и направился к следующему покупателю.
Бэйнс закрылся в кабинке, сел на один из двух стульев и стал ждать. Через несколько минут постучали. Дверь кабинки отворилась, вошел маленький, средних лет японец.
— Вы иностранец, сэр? — обратился он к Бэйнсу. — Мне бы хотелось убедиться в вашей платежеспособности. И удостоверение личности, если не возражаете.
Бэйнс протянул бумажник. Усевшись на свободный стул, японец стал изучать его содержимое. Дойдя до фотографии девушки, он кивнул:
— Очень хорошенькая.
— Моя дочь, Марта.
— Мою дочь тоже зовут Мартой, — сказал японец. — Она сейчас в Чикаго, учится играть на фортепьяно.
— А моя уже невеста.
Японец вернул бумажник и выжидающе посмотрел Бэйнсу в глаза.
— Я здесь две недели, а мистера Ятабе все ещё нет, — сказал Бэйнс. — Я должен знать, прибудет он или нет. Если нет, что мне делать?
— Приходите завтра после обеда, — сказал японец. Он встал, Бэйнс тоже поднялся. — До свиданья.
— До свиданья.
Бэйнс вышел из примерочной, повесил брюки на вешалку и покинул универмаг «Фуга».
«А быстро я управился, — думал он, шагая по тротуару людной центральной улицы. — Неужели он действительно все устроит? Свяжется с Берлином, передаст мои вопросы, зашифрует, расшифрует, все как положено? Жаль, что я раньше не вышел на этого агента. Не пришлось бы столько волноваться. Да и риск, по-видимому, невелик — все прошло без сучка, без задоринки.
Бэйнс неторопливо шел по улице, заглядывал в витрины магазинов. У него словно гора с плеч свалилась. У одной из витрин он задержался и, усмехаясь, долго рассматривал загаженные мухами фотографии танцовщиц ночного кабаре — голых белых баб с грудями как спущенные волейбольные мячи.
Мимо по своим делам шли пешеходы.
Наконец-то что-то получилось!
Джулиана читала, привалившись боком к дверце «студебеккера». За рулем, выставив локоть в окошко, сидел Джо. Баранку он держал одной рукой, к нижней губе прилипала сигарета. Джо неплохо водил. У Джулианы было время в этом убедиться — они отъехали от Каньонсити на порядочное расстояние.
По радио передавали слащавую народную музыку. Какой-то заурядный оркестр наяривал на аккордеонах польки да шотландские танцы.
— Дешевка, — буркнул Джо, дослушав очередную мелодию. — Знаешь, я неплохо разбираюсь в музыке. Сказать тебе, кто действительно был великим дирижером? Артуро Тосканини. Ты, наверное, о нем и не слыхала.
— Нет, — сказала Джулиана, не отрываясь от книги.
— Он итальянец. Но после войны фашисты не дали ему дирижировать. Из-за политических взглядов. Он уже помер. А фон Кароян, этот бессменный дирижер Нью-Йоркской филармонии, мне не нравится. Нас всем поселком сгоняли на его концерты. А знаешь, кого я люблю, как всякий макаронник? — Он покосился на нее и спросил:
— Ну как книга?
— Занятная.
— Мне нравится Верди и Пуччини. А в Нью-Йорке нас изводили тяжелым, насыщенным Вагнером. И Орфом. А еще — раз в неделю заставляли ходить в Мэдисон-сквер-гарден, там Националистическая партия США устраивала дурацкие шоу с флагами, трубами, барабанами и факелами. Еще там нараспев, как «Отче наш», читали историю готских племен и прочую ерунду — это называлось «искусством». Ты бывала в Нью-Йорке до войны?
— Да, — ответила она, пытаясь сосредоточиться.
— Правда, что там был шикарный театр? Да-а, теперь все. Сценическое искусство там же, где кинопромышленность — в лапах берлинского картеля. За тринадцать лет, что я был в Нью-Йорке, ни новой музыки, ни пьес не...
— Слушай, не мешай, а? — перебила его Джулиана.
— И с книгами то же самое, — как ни в чем не бывало продолжал Джо. — Все издательства в Мюнхене. В Нью-Йорке только типографии. А, говорят, до войны Нью-Йорк был центром мирового книгоиздания.
Джулиана заткнула уши пальцами. Она уже дошла до того места, где рассказывалось о телевидении. Эта тема ее живо интересовала. Особенно ей понравилась идея насчет недорогих маленьких аппаратов для жителей удаленных уголков Африки и Азии.
«...только благодаря американской технологии и массовому производству, налаженному в Детройте, Чикаго и Кливленде, произошло это чудо благотворительности — непрерывный поток дешевых (не дороже китайского доллара) телевизоров во все города и деревни Востока. И что же видел тощий паренек с беспокойной душой, получив от щедрых американцев крохотный приемник на батарейке? Что видели жители деревни, сбившиеся в кучу у экрана? Прежде всего — уроки чтения. А затем и другие полезные наставления: как вырыть колодец поглубже, вспахать глубокую борозду, очистить питьевую воду, вылечить больного. А в небе, рассылая телесигнал истосковавшимся по знаниям народам Востока, проносился американский искусственный спутник».
