Хью Дуглас поднял глаза на собеседника:
— Ведь настоящие виновники всего этого мы с вами, а не президенты…
— Славы захотелось? — усмехнулся Метелица.
— Она у нас все равно будет! — уверенно сказал Хью Дуглас. — Теперь я верю, что она у нас будет! После завершения строительства Интерконтинентального моста, когда на всем протяжении от мыса Дежнева до Принца Уэльского будет твердый настил! Вот тогда и придет наш праздник!
Метелица слушал Хью Дугласа и удивлялся, как у такого трезвого, умелого, расчетливого инженера-администратора, выросшего в нелегких условиях, может в поведении оставаться еще столько мальчишеского, порой даже авантюрного.
Зал уэленского Дворца культуры был переполнен. Почетные места перед сценой были отданы гостям. На ярко освещенную сцену вышли Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Президент Соединенных Штатов Америки и председатель уэленского сельского Совета Иван Теин. Они подождали несколько минут, пока не смолкли приветственные аплодисменты.
Затем высокие гости уселись в кресла, и Иван Теин начал приветственную речь:
— Дорогие наши гости — Президент Соединенных Штатов Америки и Председатель Президиума Верховного Совета! Мы искренне рады видеть вас нашими гостями. Вы уже знаете, хотя и не так долго находитесь в нашем древнем селении, что гость в Арктике — это человек, которому во все времена оказывались воистину царские почести, если бы цари приезжали на Север. Но здесь не было царей, как не было царских дворцов, которые нынче во многих городах мира являются украшениями. Вместо дворцов у нас — яранги, и мы их храним не меньше, чем вы храните в ваших городах дворцы и другие архитектурные памятники. Я горжусь тем, что вы побывали в моем древнем жилище и вкусили пищу, которой живут народы Севера испокон веков… Мне бы хотелось, чтобы вы, высокие государственные деятели, хотя бы немного ощутили не только своеобразие жизни северянина, но и поняли его право на это своеобразие, завоеванное в вековой борьбе. Мне бы хотелось сказать вам, что мост, который строится и часть которого вы уже прошли своими ногами, — это материальное продолжение великого моста дружбы и добрососедства, установившегося в районе Берингова пролива многие века назад. Это значит, что движение истории идет по верному пути, по пути процветания людей всей земли, по пути обеспечения жизни без тревог за свою жизнь и будущее детей. Вы избрали правильное место для очередной встречи. Хорошо бы, если бы район Берингова пролива стал постоянным местом ваших, уважаемые гости, встреч и обсуждений дел между нашими странами. Пусть тот климат, который установился уже давным-давно в этом месте единения двух материков, определяет климат взаимоотношений и наших государств. Я желаю вам от имени моих земляков, жителей древнего Уэлена, плодотворной работы на счастье и процветание народов Соединенных Штатов Америки и Советского Союза…
Уэленцы любили и уважали своего председателя. Поэтому высоким гостям пришлось довольно продолжительное время хлопать вместе со всем залом, прежде чем торжественная встреча пошла дальше по намеченному плану. Она завершилась награждением Ивана Теина американской медалью, а Президента Соединенных Штатов Америки старинным советским орденом Дружбы народов.
На следующее утро громадные правительственные вертостаты увезли высоких гостей в Ном, где уже на американской земле должны были продолжиться переговоры на высшем уровне.
Несмотря на сильный мороз, Петр-Амая держал порядочную скорость: ему не терпелось поскорее добраться до бригадного дома Папанто, увидеться с Френсис, которая все эти дни оставалась одна: оленевод с семьей откочевал к Колючинской губе и намеревался не ранее, чем через месяц, возвратиться в окрестности Уэлена, чтобы важенки могли отелиться в защищенных от пурги и ветра ложбинах, долинах рек и ручьев, сбегающих с окрестных сопок.
Петр-Амая туго затянул шнурок капюшона. Свободным оставалось лишь небольшое отверстие для глаз и дыхания. Опушка из росомашьего меха не индевела, и обзора для того, чтобы держать верное направление, было достаточно.
Снег за эти тихие безветренные дни еще больше уплотнился, и скольжение было далеко не идеальным, скорость уменьшалась, и Петр-Амая досадовал на невольную задержку. Но за замерзшей гладью озера Эле-Лылы вдруг откуда-то повеяло самым настоящим теплом, и Петр-Амая даже откинул капюшон. «Первое дыхание весны», — подумалось. Значит, температура воздуха пошла вверх, теплый ветер дошел до Чукотского полуострова.
Снегоход мягко повторял очертания холмистой тундры, сглаженной толстым слоем снега, и иногда движение становилось таким плавным, что напоминало ход лодки по спокойной воде уэленской лагуны.
Солнце поднималось все выше, и левой щекой Петр-Амая улавливал ощутимое тепло его лучей.
Хорошо сейчас отцу! Его снегоход плывет по белым склонам Юго-Восточных сопок, глаза ищут полузанесенные снегом ловушки и пасти с добычей. Идешь к ним, и сердце бьется в нетерпении: а вдруг там пусто или, на счастье, лежит пушистый комочек желанной добычи? Но самое главное — это вбирание в себя чистого, безграничного простора, воздуха, света и движения! И все это ничем не ограничено, кроме времени возвращения: можно двигаться в любом направлении, куда тебе захочется!
Френсис ждала на улице, на бугорке, наметенном у домика еще первой пургой, в самом начале зимы. Одетая в длинную камлейку с капюшоном, она напоминала старинные изображения на моржовых бивнях.
Когда Петр-Амая на малом ходу подвел снегоход к ее ногам, сердце его готово было выпрыгнуть из груди от волнения и нежности. Заглушив двигатель, он выскочил и принял в объятия Френсис.
— Я почему-то никогда тебя так не ждала, как теперь, — шептала она. — Будто первое свидание или после долгой-долгой разлуки. Не знаю, что со мной делалось в эти полтора дня!
— А тебе вредно волноваться! — с улыбкой сказал Петр-Амая.
— Я всячески старалась успокоить себя, — оправдывалась Френсис. — Слушала музыку, смотрела хорошие картины.
В доме у Папанто была собрана коллекция голографических копий лучших произведений живописи. В большой комнате можно включить скрытые проекторы, и стены ее оказывались увешанными картинами в роскошных золоченых рамах. Достоинство такой коллекции увеличивалось еще и тем, что ее можно было по желанию менять.
Вот и сейчас, войдя в гостиную, Петр-Амая заметил, что сегодня на стенах комнаты — Ренуар. Главное место занимали три картины: два портрета актрисы Жанны Самари и картина «Девушки у моря».
