— Еще один воздушный мешок?
— Что? Ах, да… Другой баллон. — Он разгладил ткань руками. — Сегодня мы сделали первые мешки…
Мешок начал медленно приподниматься. Пурпурный держал его так, чтобы он надувался ровнее.
— Наблюдай, — сказал он. — Он надувается водородом. Наблюдай!
Я шагнул поближе, удивляясь самому себе. Позади меня небольшая кучка мужчин, тех, кто еще остался — тоже придвинулась вперед. Мешок сделался упругим и пухлым почти по всей длине. Мы глядели на него, а он остановился все круглее. Мне казалось, что я прямо слышу, как пузыри выплывают из воды, проходят по горлышку и раздувают мешок. Пурпурный пристально следил за ним. Наконец он снял мешок с горлышка, завязал и отпустил.
Мешок поплыл прямо на толпу.
— Получилось! Получилось! — крикнул Пурпурный. Он даже приплясывал от восторга.
Мы подались назад, когда эта штуковина подобралась поближе. Пилг оказался к мешку ближе всех. Он выставил свой факел перед собой, как бы обороняясь им. Мешок не обращал внимания на угрозу, подплывал все ближе и ближе. И вдруг…
Возник шар пламени! Яркая оранжевая вспышка жара и пламени. Ослепительный свет!
Я не знал, что потом было. Большинство из нас каким-то образом добрались домой. Но Форд Копальщик взбежал прямо на утес. А Пилга Крикуна вообще никто не смог отыскать.
Но неприятности так просто не кончились. Когда Пурпурный сообщил женщинам, что они больше не будут носить имена, поднялся такой плач и вой, что кто-то мог подумать, что все мужчины деревни одновременно колотят своих жен. И действительно, многие начали бить своих жен ради того лишь, чтобы все это прекратить, но рукоприкладство только усугубило неистовство женщин. Что ж, скоро стало ясно, что мы имеем дело со стихийным мятежом. Выглядело это совсем просто — женщины отказывались работать, готовить пищу и даже делать то, ради чего создаются семьи. До тех пор, пока мы не позволим им снова носить имена.
— Нет! — заявил я своим женам. — Старые обычаи лучше. Если я позволю вам иметь имена, то боги разгневаются.
— Лэнт, возлюбленный наш хозяин и преданный муж…
— Не уговаривайте, — заявил я. — Никаких имен не будет!
— А тогда не будет того, ради чего создаются семьи, — Сказали они и захихикали.
Я посмотрел на своих жен. Первую я купил еще не избавившись от юношеского меха. Она прожила со мной много лет. Родила двух замечательных сыновей и одну дочь. Она была преданна и хорошо знала мои привычки. Теперь она уже не была такой гладенькой и лоснящейся, как некогда, но я все же не намеревался пока отсылать ее к группе старых женщин. Нет, она удивительно хорошо подходила для выполнения своих обязанностей, связанных с ведением домашнего хозяйства. Вторая — гладенькая и изящная. Совсем молоденькая и в женах всего три цикла. Она рожала мне только дочерей, была испорченной и крикливой. И я неожиданно почувствовал, что жалею о потере третьей жены, самой скромной и самой сладкой жены. Она мало говорила, даже тогда, когда другие задирали ее, но она же была самой нежной. Она родила мне одного сына, но и она, и сын погибли при разрушении старой деревни. Я уже подумывал о возможности взять новую жену — третью. Но тогда мне придется прогнать этих двух, если они собираются и дальше быть такими непокорными. К тому же вокруг полно женщин. Они будут прыгать от счастья выйти замуж за такого мужчину как я.
Да, но большинство привлекательных женщин были уже замужем. Остались только самые капризные и крикливые — и даже наиболее миловидные из них не были особенно симпатичными. К тому же если многие начнут рассуждать как я, то на женщин возникнет такой спрос, что кое-кто останется вообще без женщин. Мысль поменять своих жен на чьих-то других мне тоже приходила в голову, но кому же захочется получить жен с дурными привычками? Нет, мне следует держаться этих женщин…
Но то — ради чего создаются семьи? Можно, конечно, попытаться взять их силой. Но они, наверно, начнут строить такие гримасы и делать такие ужасные выражения лица, что никакого удовольствия не получишь. Нет, следует быть хозяином в своем доме. Если они не покорятся моим желаниям, то следует их прогнать и найти новых жен. Само собой, можно подобрать кого-нибудь в деревне. В конце концов, разве я не Глава…
Но большинство бунтовщиц как раз и относились к группе незамужних женщин. Именно из них получились лучшие прядильщицы — и как раз они-то и вопили больше других, требуя имен. Но наверняка, наверняка же найдется хотя бы одна, а то и две, которые променяют желание иметь имя на честь вести мое хозяйство и воспитывать моих детей. Наверняка найдется хотя бы одна, любящая делать то, ради чего создаются семьи…
Я ошибся.
Слишком многим мужчинам пришла в голову та же мысль. — слишком многие мужчины воспылали вдруг страстным желанием. А женщины воспылали желанием иметь имена.
Мы созвали еще одно экстренное собрание.
Поднялся Хинк и сказал:
— Я предлагаю, чтобы мы как следует поколотили своих жен. Пусть знают, что мы не разрешим им никаких имени, не позволим бунтовать…
Раздался хор одобрения. Ясное дело, идея всем понравилась. Но тут мужчина из нижней деревни покачал головой и возразил:
— Не выйдет, Хинк. Мы уже наказывали своих жен, но они все равно не работают. Им захотелось имен, и никакими колотушками из них этого не выбить.
— Но это не разумно!
— Женщины так не думают!
— Но мы-то способны! Вот и думайте. Побои только усиливают их недовольство.
Мы задумались… И наконец пришли к соглашению, что можно достичь компромисса за счет значимости.
Решение предложил Пурпурный. Женщины могли получить имена, но имена, используемые только для идентификации. Это будут неосвещенные имена, лишенные религиозного значения. Просто слова, которые произносят, чтобы знать, о какой женщине идет разговор. Другими словами, на женские имена не будет распространено влияние богов!
Шуга разворчался по доводу этого решения — что-то о недопонимании основ современной магии. Он сказал:
— По своему определению имена являются частью предмета, который именуют. Вы не можете разделять их. Цветок — это цветок и только цветок.
— Чепуха, Шуга, цветок и под другими именами остается цветком.
— Вот и нет, Лэнт — он только потому цветок, что мы назвали его заранее цветком. Если он не будет цветком, он станет чем-то еще. Он станем всем, чем ты его назовешь!
— Но пахнуть он будет?
Мы отклонились от темы.
— Сожалею, Шуга, но имена назад не возьмешь. Все, что мы сможем сделать, это снять с них благословение. Сделай женщин защищенными от проклятий. Пусть их имена останутся бессмысленными наборами звуков.
