— Тебе, лихачу, наука будет, — заметил Мухтар.
Штурман спокойно радировал о происходящем на гидромонитор. Маша пришла к летчикам. Она хотела быть с ними.
— Прошу вернуться, — сказал ей Аубеков, подавая пробковый пояс. — Я сейчас открою там купол.
Маша все поняла и молча подчинилась. Пол накренился под ногами у Маши. Одно коротенькое крыло лодки опустилось ниже горизонта, другое показывало в облака. Росов разворачивал машину. Маша почувствовала резкое уменьшение веса, как в лифте университета. Лодка шла круто вниз. Маше стало страшно. Она не могла зажмуриться, и близкие, пугающие волны были у нее прямо перед глазами. Косматые, гигантские, они неслись на Машу, грозя ударить лодку, разломать на части. Они, показалось Маше, походили на железнодорожные насыпи, сорвавшиеся с места.
И вдруг привычный шум моторов стих, в полуоткрытый купол ворвались свист ветра и шипение пены.
Одно крыло лодки все еще было ниже другого. Росов продолжал «выруливать». Волны надвигались только сбоку и притом все замедляли свой бег. Это было поразительное ощущение. Росов словно остановил волну. На самом деле он лишь так вырулил летающую лодку, что она пошла точно над гребнем волны. Лодка одновременно двигалась и вдоль волны и вместе с волнами по ветру, с такой же, как волны, скоростью. Потому Маше и казалось, что волны остановились.
Самолет летел вдоль волны. Неподвижная, приближаясь лишь снизу, она походила на широкий крепостной вал, почти задевая за грудь летающей лодки. И теперь Маше казалось возможным сесть на этот гостеприимный вал, словно по волшебству застывший в море…
— Будь волнение меньше — не посадить! А теперь… спина у нее — будь здоров! — как дорожка на аэродроме!
Маша оглянулась. Это говорил Костя. Глаза его восхищенно горели. Сам же он был бледен. Рядом стояли и другие члены экипажа: повеселевший, снова добродушный штурман, гибкий, собранный Мухтар. Командир всем приказал приготовиться к катастрофе Он один остался в кабине пилотов. Маша решительно направилась к нему.
Удар от прикосновения к гребню волны был ничтожным. Лодка помчалась по хребту, перемещаясь по морю вместе с волной, постепенно теряя скорость. Маша смотрела перед собой через переднее стекло, одновременно видя напряженную шею Дмитрия. Стекло стало мокрым от брызг и пены.
Росов включил атомный двигатель, сзади взревело, лодка вздрогнула. Маша видела, что Дмитрий пытается удержаться на волне, не дать лодке сойти с гребня. Лодка чуть взлетела, словно стараясь опять подняться, потом снова провалилась. У Маши захватило дыхание, она вцепилась в переборку. Волна ударила лодку в бок. Вверху мелькнул пенный гребень. Маша почувствовала, что падает. «Конец, Дмитрий!..» — подумала Маша, но не рванулась в заднюю кабину с открытым куполом.
Лодка переваливалась с боку на бок. Если бы не ее приподнятые над фюзеляжем, к счастью, короткие, крылья, они погрузились бы в воду и погубили машину. Сейчас они только срезали концами пену с водяных хребтов.
— Вы остановили волну, Росов, — наклоняясь к летчику, восхищенно сказала Маша.
— Ты здесь, Маша? — отозвался он.
— С тобой, милый! — сказала она.
Лодка теряла скорость. Росов силился поставить ее против волны.
Никогда Маша не была счастлива так, как в эту минуту. Сквозь слезы видела она на далеком гребне резиновую лодочку. Сидевшие в ней люди махали руками.
Глава одиннадцатая
НАВСТРЕЧУ СОЛНЦУ
В знойный день по набережной Барханского моря неторопливой походкой шел Сергей Леонидович Карцев.
Достав из кармана чесучового пиджака платок, он вытер коричневую шею. Даже ему, бывалому пустыневеду, было сегодня не по себе. В такую жару в Средней Азии не работают, устраивают дневной перерыв и отдыхают в тени деревьев или купаются в новом озере.
Но Сергей Леонидович не думал об отдыхе. В последние дни перед отъездом работы было по горло. Разведывательные экспедиции «Кольца ветров» отправлялись на восток от преображенных пустынь, в дальние пески Средней Азии, в сухие степи Казахстана, дальше в голодные степи и великую пустыню Гоби. Смешанная советско-китайская научная экспедиция только вчера отправилась туда. Экспедиция в Монгольскую Верхнюю Гоби находится в пути, подъезжает к Чите. Сам Сергей Леонидович во главе большой группы специалистов, куда входили ученые — метеорологи, аэрологи, атомные физики, строители, океановеды и многие другие, должен был отправиться в район Карского моря на корабле полярной флотилии, грузившемся сейчас в Барханском порту.
На морской вокзал Барханска и шел сейчас Сергей Леонидович, закончив в городе все дела. Синяя гладь Барханского моря казалась такой же эмалевой, как и знойное небо. Впереди виднелись решетчатые башни портовых кранов, рядом с ними поднимались мачты многочисленных судов.
Многие корабли на рейде, очевидно, уже закончили погрузку. Флотилия завтра должна отправиться на север. Ей предстоит пройти по каналу в Аральское, ныне пресное и проточное море, подняться по заполненным енисейской водой руслам и поймам до Тургайского канала, пройти по искусственному, рассекающему ровные степи полукилометровому ущелью, стены которого достигают ста десяти метров высоты.
Впереди — Енисей, полноводный, как в весенние паводки. Близ плотины — шлюзы со стометровым спуском. А дальше — Старый Енисей приведет в Карское море. Сергею Леонидовичу предстоит самому проделать водный путь, который он когда-то наносил карандашом на карту. При воспоминании об этом инженер улыбнулся.
Величайшее счастье человека — видеть плоды своего труда. Эта гладь Барханского моря, аллея платанов, идущая вдоль набережной, белый город с легкими зданиями, тонкими колоннами, плоскими крышами, хлопковыми полями за ним — все это плоды величайшего труда, в котором есть крупица и его, Сергея Леонидовича, усилий.
Прежде в такую жару под ногами «пели» пески. Предвещая ветер, мелодично звучали сталкивающиеся песчинки, пугая таинственными песнями путешественников. Теперь звенящих песков не было, но у Сергея Леонидовича пело где-то глубоко в сердце. Он еще раз достал платок и вытер уголки глаз.
«Действительно, переменилось все вокруг — видно, прибавилось влажности», — усмехнулся он и спрятал платок.
Он уже подходил к огромному, сверкающему белизной стен морскому вокзалу.
Жарко по-настоящему!
Он вошел в просторный вестибюль, отделанный мрамором, и глубоко вдохнул прохладный, освежающий воздух.
— Здравствуйте, почтеннейший! Ну и жара же у вас тут! Только и скрываюсь здесь, под этими сводами, — услышал Сергей Леонидович знакомый ему окающий бас академика Омулева.
