Собрав всю волю в кулак, Снайпер сделал отчаянный выпад и наконец-то сумел ухватиться за ручку.
Рассудок парня моментально очистился от захламляющих шумов, миражей и прочих излишеств, как будто его обдали ледяной водой. Сознание стало ясным, как небо в погожее зимнее утро. Буря эмоций внезапно стихла.
Двери медленно открылись.
* * *
Снайпер оказался в огромном пустом кабинете формы октаэдра. Правда из-за скудного освещения очертания кабинета были укрыты жирными мазками тьмы, поэтому Снайпер допускал возможность ошибки в первоначальных выводах, касающихся формы помещения.
Одинокая лапочка в продолговатом плафоне висела по центру кабинета. Скромный купол мутного белого света, спадал потолка, покачиваясь из стороны в сторону, словно висельник.
Напротив входа, у дальней стены располагалась большая панель управления в форме «перевернутой улыбки». Над панелью управления парил огромный голографический экран, разбитый на тысячи мелких окошек, в каждое из которых выводились какие-то видеопотоки. В преобладающем количестве окошек суматошно бегали мелкие фигурки.
Перед панелью управления, спиной к выходу, стояло элегантное королевское черное кресло с широкой спинкой, освещенное спереди голубовато-серым свечением, исходившим от виртуального дисплея. Из-под сиденья кресла вроде бы свисали чьи-то ноги.
Снайпер медленно приблизился к креслу, но в этот момент позади него прозвучал громкий выстрел. Острая проникающая боль пронзила правое плечо парня, и он рухнул на пол. Падая, Снайпер нечаянно обронил свою винтовку, а приземлившись, тут же второй рукой, схватился за место ранения.
Повернувшись назад, он увидел, как из кромешного сгустка теней чуть правее от входа возникает седовласый человек, облаченный в белый халат. В правой руке вальяжно приближающийся призрак держал старинный револьвер. Это был Эрлах Гарольд собственной персоной.
Лицо профессора буквально лоснилось злом. Кровожадная ухмылка, взгляд полный ненависти, скомканные брови — всё говорило про то, насколько сильное отвращение испытывал старик к своему незваному гостю.
— Наверное, ты удивлен, что моя Цитадель не охраняется? — Хрипло прошипел Гарольд. — А мне просто не нужна охрана! Я и сам справлюсь с кучкой поганых бунтарей!
Гарольда навел пистолет на лежащего парня, но в этот момент снова прозвучал выстрел.
Лицо Эрлаха резко стало стеклянным. Маска злобы разбилась в дребезги, рассыпалась на тысячу осколков; её место заняла маска страха, непонимания и удивления. Старик выронил свой пистолет и грохнулся посередине кабинета.
В дверном проеме показался фигура Ауста. Гарольд с мрачным видом обернулся и посмотрел на стрелка. Увидев Ауста, Гарольд сквозь боль злокачественно улыбнулся. Из его рта потекла тонкая струйка крови.
— Ах, это ты… — презрительно произнес Эрлах, продолжая скалиться. — Сбежал от смерти, чтобы вернуться за ней?
— Ха… Как бы не так! — Голос Ауста показался Снайперу каким-то незнакомым: холодным, жестким и черствым, будто последнюю реплику произносил не добродушный профессор, а какой-то жестокий бессердечный маньяк-психопат.
В этот момент голографический экран несколько раз моргнул, привлекая к себе внимание. Маленькие квадратики видеопотоков слились воедино, образовав единое большое окошко.
Транслировалась видеозапись в режиме онлайн с камеры видеонаблюдения расположенной у дыры, образовавшейся в стене Города Ангелов. Сквозь дыру в ангельский город воинственно забегали остатки армии повстанцев.
Первая камера самовольно отключилась. Эфир занял видеопоток следующей камеры, предположительно установленной на шпиле Цитадели. Вторая камера смотрел за спину здания, показывая панораму северной половины Города Ангелов. Абсолютно все улицы были заполненные тесными рядами роботов, из-за чего более походили на черные реки. Роботов было больше чем возможно было себе представить, а, значит, повстанцы бежали навстречу своей верной смерти.
Снайпер испытал сильнейший страх, будто бы его столкнули в пропасть. Адреналин моментально приглушил боль, и он со всего горла закричал:
— Ауст! Выключи скорее электромагнитное поле, пока они не убили всех!
Ауст посмотрел на Снайпера с флегматичной улыбкой на лице, как будто чужими глазами, лишенными даже капли сочувствия. Снайпер вздрогнул.
— Пускай убивают — так даже лучше…
— Что?
Гарольд громко засмеялся.
— Не тех людей ты себе выбрал в союзники — им не свобода нужна, а власть… — Смех Гарольда оборвал хриплый бронхиальный кашель.
Снайперу безумно захотелось заткнуть рот умиравшего ученого чем либо, лишь бы не слышать подобных ядовитых изречений, осознавая в глубине души, что тот говорит кристально чистую правду. Понимание истинности высказываний профессора Гарольда только разжигало гнев в его сердце. Снайпер истошно крикнул: «Заткнись!», а в ответ услышал всё тот же хриплый язвительный смех, который в подобной ситуации жёг, словно кислота.
Парень посмотрел на своего напарника воспламеняющим взглядом. Ни одна мышца на лице Ауста не дрогнула. Его глаза оставались каменно-равнодушными.
— Да… — начал Ауст, важно шагая по зеркальному черному полу, обращаясь к Гарольду. — Ты всё правильно говоришь… — Ауст оттолкнул ногой пушку Снайпера в сторону стены, что бы тот наверняка не смог до неё дотянуться. — Я вот подумал — зачем менять всё, если меня гораздо больше устроит смена только одного человека? Тысячу роботов, работающих на тебя, Инкубаторий, который создаст тебе столько рабов, сколько ты захочешь…
— О чем ты говоришь?! Это немыслимо! — Снайпер ревел, как фугасный снаряд. Его тело трясло от эмоций. — Ты ж сам рассказывал про то, какую ненависть ты испытывал к Гарольду, когда тот порабощал мир!
Гарольд снова громко засмеялся, после чего прокряхтел:
— А он тебе, случайно, не рассказывал, что он был осознано на моей стороне?
Слова профессора били током.
— Что он был один из тех, кто уничтожал человечество добровольно, а не по ошибке?
Снайпер почувствовал удушье. Горька правда разъедала душу похлеще токсичных химикатов.
— Что половина идей, позволивших мне занять трон планетарного господства — это его идеи?
Каждое слово, каждый звук, исходивший из уст Гарольда впивался в мозг Снайпера раскалённым ржавым гвоздем. Он не мог и не хотел верить в то, что слышал, но сам Ауст подтверждал реплики лидера Системы, надменными кивками и довольной улыбкой.
Снайпер не мог понять, как тот, кого он считал неистовым борцом за свободу и справедливость, ополотом человеческого достоинства, свободолюбия и независимости, в одну минуту конвертировался в сжигателя человеческих душ.
