Здесь, на относительно тесном запасном поле, плотно стояли корабли. Они, само собой, охранялись, но не слишком усердно – кому понадобится их взрывать? Даже интербригадам это ни к чему. Здесь, в здании грузового терминала, нашёлся, несмотря на ночную пору, открытый бар. Меня о нём предупреждали. Шкипера, высматривающего поживу, следовало искать именно там.
Мельком я подумал, что охранка, если захочет, прикроет эту лавочку очень даже быстро. Если не прикрывали – значит, нуждались в ней. Иллюзия свободы, наверное. Длинный поводок для свирепого пса.
Тем не менее я неторопливо подошёл к стойке. Сделана она была тут, как и положено, из распиленных пополам здоровенных дубовых бочек, словно из коньячных подвалов. Нельзя сказать, что на меня стали коситься – так, поглядывали с известной настороженностью. У собиравшихся здесь наверняка имелись причины не любить имперских соглядатаев.
Нужного мне человека я заметил сразу, да и трудно было не заметить. Внешность он имел прямо-таки вызывающую, мечту оперативника, поскольку графы «особые приметы» для описания имеющихся явно бы не хватило.
Левый глаз человека закрывала самая настоящая чёрная пиратская повязка, от левого виска к губе тянулся уродливый неровный шрам, нанесённый явно не благородным эстоком или клэймором. Низ лица скрывала рыжая клочковатая борода. Всё в этой внешности казалось несколько «черезчур» – слишком уродливый шрам, слишком бросающаяся в глаза повязка, слишком яркая борода.
Я заказал два пива и, не спрашивая разрешения, подсел к пирату.
– Привет от Хьюго, – сказал я, глядя в единственный глаз собеседника.
– Привет, привет, – проворчал он, цепко оглядывая меня с головы до ног. – Хьюго предупреждал. Чернь принес?
– Принёс, – кивнул я и аккуратно пододвинул принесённую с собой сумку к ножке стула. «Пират» не пошевелился, слегка поднял бровь, и сумку подхватил вывернувшийся из какого-то тёмного угла мальчишка. Несколько мгновений продолжалась игра в переглядушки – потом «пирату», похоже, сообщили что-то по микропередатчику. Само собой, деньги, которые я принёс, были настоящими. В мелких купюрах, разных серий и немеченые.
– Всё в порядке, – холодно проговорил мой собеседник. – Куда тебя, мил человек?
– Новый Крым, – коротко ответил я.
– Будешь там, – последовал столь же лаконичный ответ. – Завтра лайба туда пойдёт. Рон тебя проведёт. Ночь здесь перекантуешься. Мы за тобой присмотрим.
Я пожал плечами.
– Как скажете.
– Скажем, скажем... а вот только интерественно было бы мне знать, откуда ты, милок, Хьюго знаешь?
– Встречались раньше. – Я слегка приподнял бровь, как бы в знак лёгкого своего недоумения.
– Когда, где, при каких обстоятельствах? – продолжался допрос.
– На Иволге. До... заварушки. Мы ползунов везли. Незадекларированных. Хьюго... помог.
(Этот самый Хьюго был прикормленным осведомителем на местной таможне. Откуда его знал Валленштейн и чем сумел запугать – я так и не узнал.)
– Ага, – прокряхтел «пират». – Уже что-то. Дату помнишь?
Я назвал. Пока всё развивалось точно по шпаргалке Валленштейна.
– Спасибо, мил человек. – Мой собеседник поднялся. – Рон! Проводи человечка. Завтра увидимся. На рассвете. Отваливаем в семь ноль-ноль. Пока, гость дорогой.
Ночь я провёл в какой-то жуткой дыре, в щели между двумя старыми проржавевшими контейнерами, забитой полусгнившей промасленной ветошью. Тем не менее я заставил себя уснуть. Меня будут проверять, само собой. Документов тут спрашивать не принято, у дна свои законы, свои методы и свои понятия.
...На рассвете за мной пришёл мальчишка Рон – угрюмый и насупленный, словно волчонок. Вопросов он не задавал и вообще слов зря не тратил – просто потряс меня за плечо и выразительно мотнул головой.
«Пират» встретил меня у выхода из ангара. Мрачный громила за его спиной молча швырнул мне ком одежды – форменный комбинезон команды техобслуживания. К ткани уже была приколота идентификационная карточка, и я поразился качеству работы – все печати воспроизведены с факсимильной точностью.
– Всё, что внутри, тоже в порядке, – заверил меня «пират». – К лайбе сейчас пойдёт техлетучка. Ты – с ними. Поднимешься на борт. А уж дальше – сам разберёшься.
– Спасибо, – искренне сказал я.
– Не за что, мил человек. Не так много желающих на этот самый Крым лететь сейчас. Того и гляди чёрные туда полезут, в порошок всё сотрут...
– Увидим, – я прищурился.
– Увидим, – легко согласился контрабандист. – Я-то увижу, мил человек, пусть даже и на экране; а вот ты, боюсь, увидишь в натуре. Как бы не пожалел потом, что за те же денежки не отправился куда-нибудь в другое место. Я бы это мог обтяпать.
Я покачал головой.
– Дело твоё. Но я капитана всё-таки предупрежу. Мне такие, как ты, деловые да спокойные, очень даже могут понадобиться. Надумаешь – вертайся. Найдётся... для тебя и тут работёнка.
– Благодарю, – сказал я. – Я подумаю.
– Подумай, мил человек, подумай... Вот твоя летучка уже сигналит. Давай, ни пуха тебе.
– К чёрту, – бросил я на прощание.
Мы с поразительной лёгкостью прошли предполётный контроль. Летучка, старый, видавший виды грузовик-мастерская, лихо подкатила под самое брюхо челнока. Мы в последний раз сунули наши карточки в сканер – не выбритый охранник мутным взглядом равнодушно следил за мелькавшими на дисплее символами.
Беспредел, подумал я. Тут не одного дезертира – целую роту вывезти можно, и никто даже не почешется. Или все просто делают свой маленький гешефт, упорно надеясь, что до них-то вот война и не докатится?
Команда расходилась по местам, не глядя на меня. Только один человек, с нашивками боцмана, сквозь зубы посоветовал мне «убраться за кожух и пристегнуться». Я не счёл разумным вступать с ним в пререкания.
...И когда уже челнок пристыковался к ожидавшему на орбите небольшому грузовику-рефрижератору, я всё ещё не мог поверить в свою удачу. Каппа-четыре осталась позади. Наводнённая войсками и полицией Каппа, где введено чрезвычайное положение!.. Либо Валленштейн постарался и здесь, либо Господь на самом деле услышал мои молитвы.
Дорогу до Нового Крыма я описывать не буду. Каким-то образом у старой рефрижераторной «лайбы» оказались в порядке все пароли и допуски. Не знаю, как навигаторы объяснялись с полётным контролем, Думаю, они тоже были на содержании у одноглазого разбойника.
...Дни пути тянулись в томительном ничегонеделании. Команда меня сторонилась. Я числился каким-то старшим помощником младшего дворника или там масло-сменщика – так меня занесли в судовую роль. Билет у меня, однако, оказался «с проживанием, но без питания» – приходилось грызть плитки концентратов. Тем не менее без всяких приключений мы в расчётный срок достигли Нового Крыма.
