Трижды протрубил горн, и из высокого шатра вышли двое. Первым шел знаменосец с флагом, зовущим на переговоры. Второй был массивен и увешан золотом. «Арнанак собственной персоной! — Ларрека задумался. — Говорить ли мне с ним? Их этика смотрит сквозь пальцы на коварство. Впрочем, он же брат по ложе».
Не обращая внимания на протесты своих офицеров, Ларрека приказал открыть северные ворота и спустить мост. Он пошел в одиночку. Броню он не надел — зачем париться? — и был при нем лишь хаэленский клинок, сумка да красный плащ. Плащ был ненужной обузой, но Серода настоял, что не должен командир выглядеть убого, встречаясь с гордым соперником.
Арнанак сказал что-то своему спутнику, и тот взмахнул флагом, приветствуя противника. Сам же он воткнул свой меч в землю. Они с Ларрекой обменялись рукопожатиями и таинственными словами их веры.
— Силы и здоровья тебе, господин! — сказал Арнанак.
Как я был бы рад, если бы мы могли отложить свои смертоносные копья.
— Хорошая мысль, — ответил Ларрека, — и легко сделать. Просто вернись домой.
— И ты поступишь так же?
— Я дома.
— Мы все равно не могли бы отпустить вас на свободу, — вздохнул Арнанак. — Такой шанс был у вас раньше. А теперь я должен положить конец легиону Зера.
— Вперед, сынок, и за дело. Только зачем тогда мы тут стоим на солнцепеке, когда могли бы спокойно пить пиво в тени?
— Вы храбрые воины, и я хочу предложить вам выход. Сдавайтесь. Мы отрубим каждому правую руку, прокормим, пока вы поправитесь, и отпустим на корабли. Солдатами вы уже не будете, но вернетесь домой.
— Нг-нг. — Ларрека улыбнулся навстречу серьезному взгляду зеленых глаз. — Я бы мог сделать встречное предложение, только насчет других органов. Но зачем зря языком трепать?
— Я бы хотел сохранить тебе жизнь, — с нажимом сказал Арнанак. — Мы оставим невредимыми тех, кто к нам присоединится.
— Ты думаешь, такая жизнь стоит того, чтобы жить? — «С их точки зрения, да».
— Иначе — смерть всем, кроме тех несчастных, что попадут в рабство. Арнанак развел большими черными руками, и зазвенели, сверкнув, его золотые браслеты. — У вас нет надежды. Мы могли бы просто уморить вас голодом.
— Мы запаслись, и наши колодцы глубже тех, что вы можете выкопать в устье. А эта земля — последний невыжженный кусочек. Посмотрим, кто первый оголодает?
— Верно. — Арнанак не казался смущенным этим блефом. — И позиция у вас хороша для защиты. Но ведь именно для защиты. Вы загнаны в угол, и у нас восьмикратное численное превосходство. Ты ждешь подмоги из Бероннена? Пусть попробуют, мои моряки с удовольствием развлекутся пиратством. На людей рассчитываешь? Они же даже не попробовали выручить двух своих заложников.
— Не надо их недооценивать, друг. Я видал, что они могут.
— Неужели ты думаешь, что я работал, сражался, строил планы на годы и годы, не узнав о них как можно больше и не взяв это в расчет? Мои заложники лишь подтвердили то, что я знал. Они пришли за знанием, они торгуют с тем, кто лучше утолит эту их жажду, и они не будут сражаться без провокации, которой не будет, уж за этим я прослежу.
Арнанак помолчал. И добавил:
— Ты прав, мы не будем держать осаду, Одноухий. Мы возьмем вас штурмом. Если ты не примешь мои условия. Неужто ты ради своей чести отвергнешь их, губя свой народ?
— Так и сделаю, — ответил Ларрека. Арнанак грустно улыбнулся:
— Я так и знал заранее. Но я должен был попытаться, верно? Ну, что ж теперь… Брат во Троих, желаю тебе смело войти во Тьму.
— И да будут Они к тебе милостивы, — ответил древними словами Ларрека. И двое обнялись, объединенные верой, и разошлись своими путями.
К вечеру ветер сменил направление и усилился, так что пыль поднялась и закрыла звезды толстой темной завесой, и даже луны не пробивались сквозь нее. Под её покровом варвары подтащили стенобитные орудия. Среди них были и те, что захватили у войск, шедших на север отбивать Тарханну. На рассвете начался обстрел стен из этих орудий, из луков и арбалетов. И когда поднялось Истинное Солнце, такое же красное, как Бродяга, оно увидело разгар битвы.
Небо было темно от пролетавших стрел, с тяжким вздохом слетали с пращей камни и со свистом летели, прикрывая воинов от снайперов легиона. Под этим прикрытием валенненцы заряжали катапульты и требушеты для метания тяжелых камней в стену, и каждые несколько минут вздрагивали тяжелые бревна стен, и откалывались от них щепки. Вопли, вскрики, рев горнов и бой барабанов доносились от орды, осадившей дальний край рва. Солнца взбирались вверх, тени становились короче, росла жара. Ветер нес каменную крошку, она порошила глаза и скрипела на зубах.
Ларрека успевал надзирать за всем. За ним шел знаменосец с его личным знаменем, воздетым высоко на шест. Такая эмблема была у каждого командира легиона. Кроме всего прочего, она сообщала, где он, для тех, кому он был нужен, хотя, разумеется, привлекала и огонь противника. Ларрека к этому уже привык. Его девиз многих озадачивал: значение руки, поднявшей меч в небо, было понятным, но не все знали английские слова «Ответь Мечом».
Надо было отдавать приказы — «Собрать эти сувенирчики и отправить обратно», и ободрять легионеров, особенно раненых — «Хорошая работа, солдат!», и наблюдать за битвой, и иногда что-то делать самому.
Пока что лучники хорошо стреляли из башен: удавалось отбить все попытки перебросить мосты через ров. Голые варвары откатывались назад, вспоротые копьями и стрелами, или падали вниз со стен, и жизнь вытекала из них пурпуром. Но один требушет им удалось подтащить поближе, и он бил в одно и то же место раз за разом, пока не разрушил одну сторожевую башню, а потом и другую. Это место было прикрыто только бастионом меж ними, и градом стрел его защитники были перебиты.
Ларрека видел это. Второе укрепление вышло из строя к концу дня. С воплями радости расступились варвары, пропуская носильщиков с длинными, тяжелыми досками — штурмовать брешь.
— Отлично! — сказал Ларрека. У него были свои доводы в этом споре: свежая команда с катапультой, каждый номер со своим щитоносцем, прикрывавшим и себя, и его. Они протрусили тяжелой рысью, взводя оружие. Их никто не заметил, пока Ларрека не скомандовал выпустить пару больших камней вдоль рядов наступающих. Плохо организованные туземцы не смогли выстроить правильной защиты и отступили в беспорядке. Тем временем атакующие подвели к бреши помост, показался отряд хорошо вооруженных воинов. Третьим и четвертым выстрелом Ларрека пустил зажигательные снаряды. Кувшины с горящей нефтью ударили в цель, взорвались огнем и далеко разбрызнули его языки. Удар был силен, и помост охватило пламя.
