— Не унывай, дядюшка, мы привезем тебе новых для твоих экспериментов!
И с этим легкомысленным выражением поддержки, засунув документы в карман и помахав на прощание, Альмер Эйнсон скрылся.
Если рассматривать нашу планету в увеличенном временном масштабе из космоса, она, вместе с населяющими ее народами, представляет собой целостный организм. Организм, подвергаемый постоянным беспорядочным конвульсиям. Копошась, подобно микробам в артериях, человеческие пылинки прокладывают себе дорогу и концентрируются в различных точках, покуда эти точки не превращаются в подобие воспаленных на теле ран.
Воспаление усиливается, сохраняя видимость легкого недомогания до тех пор, пока не происходят необратимые изменения. Пылинки расселяются в разные стороны от эпицентра, на первый взгляд сохраняя упорядоченность. А центр скопища, гнездилище инфекции, напоминает теперь прыщ. Он должен лопнуть, если уже не лопнул, и вытечь наружу. И, как будто под действием некоего высвободившегося сокрушительного давления, люди-пылинки разлетаются по всем сторонам и направлениям, вероятно для того, чтобы потом осесть в другом эпицентре. Между тем извержение высвобождает сгустки материи, предлагая космическому наблюдателю убраться с дороги и заняться своими делами.
Именно такой стручок изверженной материи под названием «Ганзас» был украшен выгравированными с обеих сторон буквами высотой в три ярда и окрашенными глюцинированным бериллием. Каждый мог отчетливо прочитать их с любой точки плато Солнечной системы, однако для наблюдателя где-нибудь в глубине Вселенной, если бы он вдруг там оказался, буквы эти были бы едва различимы, ибо корабль отправлялся в транспонентальный полет.
Транспонентальность — одна из идей, будораживших ум человека, как только он обрел дар речи, а скорее всего и раньше, поскольку о всемогуществе наиболее страстно мечтает наименее могущественный. Ибо, образно выражаясь, транспонентальный полет является прямой противоположностью путешествию: под неподвижным кораблем в заданном направлении вращается Вселенная.
Более четкое объяснение этого принципа дал в своей лекции на Всемирном конгрессе 2033 года доктор Часисси: «Как ни удивительно это может показаться тем из нас, кто воспитывался на уютной точной физике Эйнштейна, переменной величиной в новых уравнениях Баззарда является Вселенная. Можно сказать, расстояние упраздняется как явление. Наконец мы признаем факт, что расстояние является лишь математическим понятием, реально не существующим во Вселенной Баззарда».
Говоря о ТП-полете, нельзя допускать существование Вселенной вокруг космического корабля. Скорее, космический корабль существует вокруг Вселенной.
Древние мечтания о господстве человека стали реальностью, гора покорно подошла к Магомету.
Пребывая в счастливом неведении относительно своего неоправданного превосходства над Вселенной, Хэнк Квилтер развлекал новых товарищей баснями о своем последнем прощании.
— Конечно, Хэнк, ты счастливчик, — сказал человек по прозвищу Улей, которое он получил за не сходившую с его физиономии слащавую улыбку. — Я бы лопнул от зависти, если бы не знал, что ты сочинил половину своих баек об этой девчонке.
— Если ты мне не веришь, я заставлю тебя убедиться силой.
— Правда входит через одно место, — кто-то сострил.
— Ну так покажите, как она вбивается по-другому, — усмехнулся в ответ Квилтер.
Поскольку его истории были приукрашены лишь в малой степени, он позволил подвергнуть их сомнению — другое дело, если бы он врал напропалую.
— Я вам расскажу еще одну забавную штуку, — сказал он. — За день до отлета я получил письмо от одного парня, с которым мы вместе кантовались на «Мариестоупсе», классный такой парень — Уолсамстоун, британец. В первую очередь на Земле он напился и стал бузить. Его взяли на месте и дали срок. Судя по его словам, он тогда попсиховал. Как бы то ни было, в тюрьме он встречает голубого, и тот переделывает его на свой лад, делает своим. Отсидев, Уол отправляется в Геттовиль за своей любовью. Сейчас они как два голубочка!
От такой мысли Квилтер разразился хохотом.
Бородатый юнец под именем Самюэля Мелмуса, до сих пор хранивший молчание, спокойно заметил:
— Мне это не кажется таким уж смешным. Всем нам необходима какая бы то ни было любовь, как это следует из твоих рассказов. Я бы подумал, что твой друг заслуживает жалости.
Квилтер перестал смеяться и взглянул на Мелмуса, отерев рот рукой:
— Послушай, Мак, что ты пытаешься мне вдолбить? Я смеюсь только над забавными вещами, происходящими с людьми. И с какой стати Уолу нужна твоя чертова жалость? У него же был выбор, правда? Он мог заняться после тюряги всем чем угодно, не так ли?
Мелмус был сейчас похож на своего отца, носившего другую фамилию, — такой же упрямый, обиженный.
— Но ты же сказал, что его совратили.
— Хорошо, хорошо, его совратили. А теперь скажи-ка мне, всех нас не совращают периодически то одним, то другим? Когда мы отказываемся от своих правил, так ведь? Но если эти правила сильнее, то мы не поддаемся, верно? Так что это личное дело самого У о ла.
— Но если бы с ним рядом оказался друг…
— Ни друзья, ни совращенцы, ни враги здесь ни при чем… Все так, как я сказал. Это его личное дело. И за все, что с нами случается, мы отвечаем сами.
— Ну, это уж бред, — запротестовал Улей.
— Вы все больные — вот в чем ваша проблема, — сказал Квилтер.
— Улей прав, — вставил Мелмус. — Мы все проходим эту жизнь с большим грузом проблем, чем она может вместить.
— Слушай, парниша, тебя никто не просил высказываться. Придержал бы ты при себе свое мнение, — сказал Квилтер.
— Что я и делаю.
— Я откажу себе в удовольствии заткнуть тебе глотку. У меня полно своих забот, да и потом я считаю, что у нас есть свобода слова. Я делаю то, что мне хочется, понял?
В этот момент включился громкоговоритель:
«Внимание. Рядовой Хэнк Квилтер, № 307, Хэнк Квилтер, № 307, немедленно пройдите в кабинет консультанта полета на палубе сканирования, кабинет консультанта полета на палубе сканирования. Конец связи».
Квилтер с ворчанием отправился выполнять приказ.
Консультант полета Брайан Латтимор не любил свой кабинет, располагавшийся на палубе сканирования. Призванный установить гармонию между ним и Вселенной Баззарда, кабинет был отделан в так называемом Ур-органическом стиле, с барельефами из пластика различных оттенков, покрывавшими стены, пол и потолок. Рисунок отделки представлял собой поверхности кристаллов оксида молибдена, увеличенных в 75000 раз.
