Кузница встретила нас ворохом искр и звоном бьющего по наковальне молота, а также собакой, которая молча вцепилась мне в сапог. Тут же навстречу нам выскочил подмастерье, оторвал собаку от моей ноги и швырнул в бочку с водой. Раздался вой, собака вылетела, как ошпаренная, из бочки и, облаяв нас на чем свет стоит, кинулась под крыльцо.
- Спасибо, - поблагодарил я.
- С вами все в порядке? - участливо спросил помощник кузнеца.
- Сапог жалко. А так все хорошо, - кивнул я.
- Ну, вот и ладно. Пойдем.
Орешек остался, отговорившись тем, что любит свежий воздух, а я зашел внутрь кузни, где почти сразу же оглох от многократно усилившегося звона. Подмастерье подошел к кузнецу, азартно махавшему огромным молотом, как тросточкой, подергал его за фартук и что-то тихонько сказал, показав на меня. Кузнец расхохотался и, отложив молот, обтер руки о фартук.
- Вон оно что! - сказал он, сверкая белоснежными зубами. - Опять шавка опозорилась? Ну, ничего, она у нас смирная, просто очень уж охранять любит. Джек, а как ты с ней сладил? Опять, что ль, в бочку? - и он опять захохотал.
- Кузнец... - робко остановил его я.
- Молодец, - похвалил тот Джека и повернулся ко мне. - Захромал твой жеребец?
- Ты подкуй его опять, - попросил я, протягивая кузнецу оставшиеся монеты.
- Отчего ж не подковать. - И монеты мигом исчезли в кармане его фартука. - Вот - гвоздь, вот - подкова...
- Раз, два - и готово! - с облегчением закончил я.
- Поэт? - с уважением спросил кузнец, выходя на улицу.
- Рыцарь, - сказал я, выходя за ним.
Рука кузнеца, протянутая было к ящику с подковами, замерла.
- А ты один едешь? - сразу севшим голосом поинтересовался кузнец.
Мне стало жутко: а вдруг здесь селенье, в котором населенье из странствующих рыцарей делает соленья?
- Нет, нас много, - отважно сказал я. - Целая компания. Так сказать, рыцарь и К°. - И я указал на Орешка, который вышел из-за угла.
Кузнец некоторое время близоруко глядел на нас из-под руки, а потом внезапно сгреб меня в охапку.
- Сбылось! - проревел он, подкидывая меня в воздух. - Сбылось древнее пророчество! Наконец-то рыцарь Ико вернулся!!!
ГЛАВА 13
Подайте бывшему...
(И далее - варианты.)
Из памятки начинающему нищему
Честно говоря, из ужасных криков, испускаемых кузнецом, мы поняли только одно - нас, и, в частности, меня, принимают за кого-то не того. Но на все наши наводящие вопросы кузнец - он оказался заодно и старостой деревни просто отвечал, что это не его дело, но государственной важности, и что в столице разберутся. А его дело маленькое - по наковальне стучать и за крестьянами приглядывать.
Все же мне удалось кое-что вытянуть. К примеру, я узнал, что здешнее удельное княжество называется Леголэнд, по имени почившего в бозе князя Лего. У него был единственный сын, которого подлые оппозиционеры украли много лет назад. Безутешный отец в срочном порядке казнил всю оппозицию, но сына так и не нашел, вследствие чего вскоре и скончался от чрезмерного чревоугодия. И от чрезмерного горя, разумеется.
Опуская ненужные подробности, скажу, что радостный кузнец сразу повел нас на постоялый двор, и даже Штуше нашлось место в конюшне, куда ему распорядились принести великое множество еды в честь праздника. Мы перекусили и отправились смотреть комнаты, которые, впрочем, оказались не так уж плохи для деревенского постоялого двора. Причард, помахав ушами, сказал, что ему нужно спешно идти по делу, и выскользнул за дверь, а мы с Тильдой стали ждать Орешка, который пошел за рюкзаком с Асьмушкой, спрятанным под крыльцом от греха. Чтобы скоротать время, я стал в подробностях рассказывать сестре обо всем, что узнал.
- Точно тебе говорю - ошибка, - заключил я свой рассказ.
- А что за пророчество он упоминал? - поинтересовалась Тильда.
- Дойдя до пророчества, староста так разволновался, что сбежал от меня в шинок и упился там до бесчувствия. И потом - он же сказал, что в столице разберутся.
- А вдруг они разберутся и решат, что мы - оппозиционеры?
- Не решат, - сказал я. - Мы же из Фарамора, могут послать гонцов и выяснить, что мы за птицы. Скорее всего, тут какое-то недоразумение. Не будут же нас вешать за недоразумение?
- Были прецеденты, - проворчала Тиль.
- Да и потом, - продолжал я, - политика - дело тонкое. В стране сейчас правит, как я понял, Главный Развлекатель.
- А звать как его?
- Да простое какое-то имя. То ли Шаман, то ли Шуман. Похоже, сакс.
- А что за Шуман? - спросил Орех, входя в комнату и опуская на кровать туго набитый рюкзак.
- Я же говорю - Главный Развлекатель. Любимый слуга покойного князя. Тот, будучи еще в здоровом теле и при здоровом духе, в кубики обожал играть. Ну, у каждого свои недостатки, - развел руками я, глядя, как сморщилось лицо Тильды.
Конечно, она-то в игрушки никогда играть не любила. Был у нее один дареный пупс, назвала она его "Партнер" и в угол усадила, чтобы не мешал и в глаза не бросался.
- Так вот, - продолжал я, - и чего они только с Развлекателем из этих кубиков не понастроили! И Королевский Замок, и Пиратский Корабль, и Безлошадную Карету, и вообще Бог знает что еще. А теперь Шуман скучает, создает проекты, воплотить кои никто не решается. Что деревенские, что столичные - еще те строители! Да еще из кубиков.
- Все равно, что-то я не пойму, почему же нас повесить-то не должны? уперлась Матильда.
- Если хочешь, я схожу, договорюсь, - рассердился я.
- Да ладно вам злиться, - с укором сказал Орешек. - Могу вам радостную новость сообщить: нас завтра под почетным конвоем в столицу отправляют.
- Это приятно. А где ушастый?
- Он за кузнецом увязался, - сообщил словоохотливый Орех. - Сидят теперь в шинке, нагружаются. Прич, как обычно, заливает: "Я с Мерлином на дружеской ноге! Зайдешь, бывало, к нему, спросишь: "Ну, как, брат Мерлин?" "Так, - отвечает, - как-то все..." А эти лопухи и уши развесили! Хотя Причардовым и в подметки не годятся.
- Так как же он завтра поедет? - возмутился я.
- Понятия не имею, - отозвалась Матильда. - Твой оруженосец - твои проблемы.
- Меня волнует одна вещь, - медленно сказал Орех. - Асьмушка растет. Местные косятся - в котомке шевелится кто-то. Подозрительно. А он не хочет вылезать, стесняется. Как вы думаете, можно мне с вами в город не ходить, а в лесу обождать? Тем более, я бы вас выручил, если б случилось что.
- Ну, - задумался я, - как-то неудобно тебя бросать.
- Вы только не подумайте, что я испугался или сбежать хочу, - торопливо сказал парень. - С вами интересно. Мне за дружбана обидно.
Он погладил мешок, который заурчал и потянулся. Орешек сунул в него кусочек купленного в деревне свежего сыра. Мешок зачавкал.
- Тогда лучше сейчас иди, - решил я. - Завтра из-под конвоя не удерешь.
- Если будут спрашивать, скажем, что ты был не с нами, а просто по дороге прибился. Приключений решил поискать, - поддержала Матильда.
- Хорошо, - кивнул парень, встал и закинул за плечи обиженно запищавший рюкзак. - Дорогу к столице я найду. В лесу переночую, мне не привыкать. Сыр и хлеб у меня есть. Асьмушку в лесу спрячу, а сам буду в город наведываться, узнавать, как и что. Если все нормально будет - узнаем дорогу в Камелот и дальше пойдем.
Мы кивнули. Орех коротко попрощался и бесшумно вышел. Я подошел к двери и прислушался. Судя по крикам и песням, несущимся из шинка, его ухода в ближайшее время никто не заметит и в погоню не кинется. Я отошел от двери и поглядел на Матильду. Та была мрачна, как смертный грех.
- Думаешь... - начал, было, я.
- Конечно, - сухо сказала сестра. - Замыслил что-то.
- Знаешь, я так не думаю...
- Почуял, что дело пахнет керосином.
- Чем-чем?
- Ну, жареным. И смылся. И удрал. И смазал пятки. И навострил лыжи. И...
- Что-что?
- Ладно, я пошла спать. - И Тильда прошла к выходу. Приостановившись у двери, она обернулась. - История рассудит нас, - сказала она с достоинством, откинула с лица рыжие волосы и царственно удалилась.
Слава богу, в эту ночь спать нам никто не мешал. Причард вместе со своим храпом и тревожным хлопаньем ушей ночевал у старосты, с которым, кажется, почти породнился (в хорошем смысле этого слова).
Наутро мы оседлали Вадика и Кутю и, провожаемые почетными жителями деревни, двинулись в столицу. Тут только мы узнали, что еще с вечера туда был отправлен гонец на самой резвой лошади. Причарда по старой доброй привычке приторочили к седлу Бозо, который плелся за нами, оттопырив нижнюю губу и оставляя за собой клейкую дорожку слюны. Староста, свежий как огурчик и ради такого случая умытый, сидел на телеге, нагруженной собранными на дорожку припасами и подарками. Но спустя полдня он выкопал со дна телеги бочонок с известным содержимым, в три глотка осушил его и решил одарить нас развеселой песней. "У вас там таких, небось, не поют!" - горделиво заявил он и, сыграв на губах вступление, начал:
- Жил-был стрелец, удалой молодец!
И была у него жена
Любительница пшена!
