тонким слоем золота, повеселел, порозовел, как отборный парась на скотобойне. Слой металла становился всё толще и толще.
Толстяк превратился в жёлтую жемчужину, из которой торчали часть головы по ноздри, кисти рук да стопы, дребезжащие со сверхзвуковой скоростью. Обработав жирного, глаз выплюнул его на площадь. Не теряя ни секунды, окружавшие это чудо стали отламывать кусочки. Золотой подлец так взбесился, что стал всё вокруг давить. Даже задавил одного неловкого ротозея насмерть. Но рабочие не страшились, не пытались остановить. Каждый пытался урвать свой кусочек с золотого шара.
— Идите к чёрту, — раздосадовался гражданин и, уронив арматуру, пошёл домой.
Дверь раскрылась. Чёрная комната не поменялась. Слева, а может справа, раскладушка. На окне кусок мяса. Неважно. Он улёгся на матрас и начал взглядом сверлить стекло. Там что-то происходило. Все шумели. Всё сверкало, всё трещало, а потом металлический лязг. В окно что-то брызнуло. Тёмно-красное. Комнату залил жёлтый свет и потух. Это заинтересовало его. Сквозь стекло, покрытое чёрными грязинками, видно, что площадь пуста. Золотой снегопад прекратился, сверху возвышались не огромные глаза, а розовые пупырки.
Время шло, из дверей роддома номер 65 выходили новые люди, сначала скучали, потом собирали. Пупырки сформировались в глаза и опять стали осыпать площадь металлом.
— Хватит гнить в комнатушке на раскладушке, — бодренько промямлил гражданин, — пора злато собирать.
И вот стоит человек. Поднял руки, держащие мешок, словно в молитве, и ждал, пока кости не затрещали.
— Да пошло оно, — раздосадовано махнул рукой и бросил работу, — Пойду прогуляюсь.
Те же улочки, те же дороги, кроме одной детали. Лучик. Не холодный, как от газовых фонарей. Проследовав за ним, свет привел его к лавочке. Около него была выстлана дорожка из плит, в некоторых местах которой отсутствовали сегменты. В магазине на тумбочке стоял патефон. Из него доносилась музыка. Гармонично и плавно оно захватила мысли. Гражданин забыл о руках, о жирном. Обо всём забыл. Только наслаждался и слушал. Приближаясь к магазину, он споткнулся и упал, ударившись правой коленкой о плитку. Бородавку разорвало, и нога намертво прилипла. Это огорчало, но не сильно. Устроившись поудобней, он продолжил слушать и пытался подпевать мелодии.
А позади блеснула сталь…
Опора
Неизвестно когда, и тем более, где, произошли нижеописанные события. Некто мужского пола неподвижно стоял на огромной колонне. Мужчина безмолвно смотрел в пустоту, да и особо выбора, куда смотреть, не было. Бескрайнее, необъятное пространство, затянутое дымкой, окружало его, пустое и безжизненное. В это месте единственное, что могло занять ум — это колонна-опора, что отделяла мужчину от неизвестности. Она состояла из тысяч тончайших спиц, что медленно протыкали стопы тем, кто не перетаптывался на месте. Дело может дойти до того, что станет невозможно двигаться и единственный столп надежды станет надежнейшей тюрьмой ног и тела стоящего. Наш герой всё же старался не увязнуть, но и неохотно разминал ноги.
Стоял он так достаточно долго, пока не решил повернуться на девяносто четыре градуса из праздного любопытства, и он смог удовлетворить это в какой-то степени специфическое желание. Сначала существенных отличий от его первоначального объекта бестолкового осмотра обнаружить не удалось, но чем дольше он всматривался, тем отчетливее можно было различить движение-шевеление в это тумане. Там были люди. Очень много людей, который бродили по огромному острову стабильной жизни из спиц. Они были такие же, как и наш герой, растерянные и способные доверять лишь тому, что видели под ногами.
Но не все пребывали в фрустрации, таких было не слишком большое количество, но и не слишком малое, чтобы забыть о них через мгновение. Этим своеобразным персонам не стоялось на месте, и они перепрыгивали с основного места обитания на другие колонны, наподобие той, что принадлежали нашему герою. Не все из них удачно прыгали. Некоторым не удавалось уцепиться за эти сооружения, иль прыжок был не удачен, в общем, причин у этих досадных происшествий хватало. Так же находились неравнодушные, что лезли потихоньку-полегоньку вниз, по спицам острова, на поиски упавших. Только разговоры вернувшихся разбавляли молчание, вплетённое в туман, ведь это единственная тема для разговора в этом месте. Они говорили о многочасовых спусках; рассказывали о спасателях, что не выдерживали и уже сами нуждались в спасении; вещали, что на расстоянии в 600 спиц ничего не менялось, и только ниже мерещилось необычное белое свечение.
Наш герой заметил, чем дольше скачет со колонны на колонну человек, тем длиннее и тоньше конечности и тело обтачиваются об опоры. Дальнейшие метаморфозы не заставили себя долго ждать. Стоило нашему герою немного напрячь зрение, как он отчетливо увидел — вдали прыгали люди, больше похожий на скомпонованный набор длиннющих спиц, которые случайно своими ответвлениями спотыкались о колонны других. Достигая апогея своей остроты, они либо падали в бездну, оставляя после себя только порезы невезучим, либо встраивались в промежутки чужих опор.
— Забавно, — подумал наш герой и продолжил бесцельно пялиться в пустоту, потеряв интерес к окружающей его действительности.
Расплата
Счастливый Владислав Максимович Буйнов когда-то купил участок земли в живописном, но довольно тёмном сосновом бору, где хотел построить поместье. Сам Владислав работал в банке «Деньгоспас» до тех пор, пока эта организация не обанкротилась. После такого события многие честные люди лишились своих денег. Это был скандал регионального масштаба. Местный суд стало разрывать от постоянного потока заявлений. Людям было тяжело, что нельзя сказать про Буйнова. Он единственный вышел сухим из воды, и не только сухим… Владислав Максимович получил довольно крупную сумму денег, а после нескольких удачных вложений в разные компании по производству стиральных порошков стал одним из богатейших людей города Й.
Владислав долго ждал покупку участка. Когда он стал работать в «Деньгоспасе», он осознал, как ненавидит своих коллег. И людей в принципе. Постоянный галдёж, шёпот за спиной, скрип нажимаемых кнопок, треск мерцающих мониторов, громкий топот, шум моторов, строителей, соседей по квартире сводили бедного Владислава Максимовича с ума. Буйнов всегда приходил на работу в полумёртвом состоянии: не потому, что смертельно устал, а потому что совершенно не переносил шум этого города.
— Скоро всё изменится, — с грустной улыбкой, выражающей надежду, сказал про себя Влад, когда наблюдал за тем, как строители привозят бетон и начинают копать яму.
Теперь стоит рассказать о внешности банкира в отставке. Лицо круглое, с зеленовато-бледным оттенком, глаза широко посажены. Ему было всего двадцать девять лет, а на голове, помимо жидких коротких рыжеватых волос, уже светилась плешь. Некрасив и постоянно раздражён. А когда улыбался… Ей-богу, лучше бы не улыбался. Его улыбка была всегда надменной, злой и немного кривой. Одевался
