— Объясняю специфику места. Объясняю один раз. Здесь не просто зона отдыха, а ретрокурорт. Сюда не ездит шумная молодежь — ей у нас просто неинтересно. Тут все устроено для солидных взрослых людей. Воссоздана атмосфера прошлого века, как в старые добрые времена, когда мир еще не окончательно сошел с ума. Тихо здесь, ясно вам? Поэтому наши отдыхающие — люди непростые, каждый буквально на вес золота. Некоторые задерживаются надолго, кое-кто вообще остается в городе. А все почему? Да просто наш курорт — маленький, уютный, респектабельный. Значит, действовать вам надо аккуратно и с достоинством. Ясно? Умеете?
— А то! — заверил лохматый.
— А то есть мнение, что надо было вас упаковать в холодную еще вчера. Суток на трое. Дабы малость поостыли.
— Мы вчера только приехали, — непонятно объяснил лохматый.
— И?…
— Не освоились еще. Сегодня-то понятно все. Маленький, уютный, респектабельный курорт…
— Именно. Значит, ищите урода. Если найдете — скажете мне, я посмотрю, что он такое, а там решим. Если вздумаете его нейтрализовать без моей санкции — посажу вас обоих. Надолго. Ухлопаете по ошибке не того — посажу навечно. Кстати. Оружие?…
— Там все написано. — Лохматый кивнул на монитор.
— По-хорошему, надо бы его у вас изъять временно…
— Угу, — буркнул лысый.
— …но ограничусь предупреждением, — сказал лейтенант, делая вид, что ничего не слышал. — Вздумаете размахивать стволами — конфискую. И упеку обоих за нарушение общественного порядка. Вопросы?…
— Нет вопросов, — скучным голосом протянул лохматый, глядя в стену. — А если мутант окажется не из списка?
— Хрен вам, — твердо сказал лейтенант. — Я в эти игры не играю. И другим не советую. Очень не советую.
Лысый неодобрительно фыркнул. Лохматый весь подобрался и так поглядел на лейтенанта, что тот невольно отодвинулся назад вместе с креслом.
— Повторяю вопрос, — сухо процедил лохматый.
— Ну… — Лейтенант надулся. — Не слышал я, чтобы кто-то ловил неучтенного урода. Бродяг всяких оформляют, а деньги пилят, тоже мне загадка природы…
— Не бродяги, — подал голос лысый. — Дети.
— Неучтенные мутанты — это второе поколение, — произнес лохматый нараспев, слегка покачивая головой. — Дети, сеньор лейтенант. Только дети.
Лейтенант смущенно потупился.
— Ладно, увидите такого — скажите мне. Вызовем экспертов, оформим как положено.
— Вот это правильный ответ, — очень тихо сказал лохматый, почти что прошипел. Он неприятно ссутулился и буравил взглядом макушку лейтенанта. А тот, пряча глаза, все ниже клонил голову к столу.
В комнате заметно потемнело, хотя за окном вовсю разгорался день.
— Не заводись, — сказал лысый. — Сейчас-то зачем? Вечно ты заводишься, когда уже не надо.
Лохматый медленно расправил плечи, откашлялся и сообщил полицейскому:
— Правильный ответ, лейтенант Ортега, хвалю.
Лейтенант, упершись руками в стол, делал глубокие судорожные вдохи, будто вынырнул с приличной глубины. В комнате уже было совсем не душно, и не жарко, и не муторно, и не хотелось застрелиться, чтобы избавиться от бессмысленного мучения, по ошибке названного жизнью. В комнате было опять светло.
— Разрешите приступить к выполнению задачи? — елейно осведомился лохматый.
Лейтенант не без труда оторвал одну руку от стола и слабо махнул ею.
— Мы вернемся и доложим, — пообещал лысый и четко повернулся через левое плечо.
Выйдя на улицу, лохматый и лысый одинаковым движением положили руки на пояс, сунув большие пальцы за брючные ремни, и уставились в разные стороны. — Траттория, — сказал Барро. — Паста натурале, пицца мондиале и еще какая-то безграмотная хреновина. Спорю, все чересчур острое. Мексика, мать ее.
— Паб, — коротко доложил Кнехт.
— Паб, — согласился Барро.
Они неспешно двинулись по улице направо.
— Зачем ты его?… — спросил Кнехт.
— Извини, коллега. По глупости. Как-то я после вчерашнего не очень себя контролирую. Но мы это немедленно поправим.
— Он тебя разозлил?
— М-да… Разозлил… Да, пожалуй, сеньор лейтенант сильно разозлил меня.
— Когда именно? — не унимался Кнехт.
Барро почесал в затылке, зачем-то осторожно потрогал синяк под глазом и сказал:
— Я подумаю и отвечу… Стоп! Ух ты! Это что еще такое?
— «Библиотека», — прочел вывеску Кнехт.
— Сам вижу. Там внутри полным-полно книг. Проверь по списку, нам туда имеет смысл?… А то я так не помню.
Кнехт остановился, снял с пояса коммуникатор, потыкал в экран пальцем и ответил:
— Ноль.
Барро снова потрогал синяк.
— Да плевать, — сказал он. — Не могу я сразу из полиции — и в пивную! Это пошло. Даешь культуру!
В библиотеке было пусто, сухо, прохладно и сумрачно. Хранитель оказался старичком в тяжелых очках — словно нарочно его подобрали такого.
— Людвиг Фейербах! — отрекомендовался Барро. — Философ с большой дороги.
— Гегель, — произнес Кнехт сдавленно. — Просто Гегель. — И закашлялся.
Хранитель снял очки, протер их, водрузил обратно на нос и сказал:
— Ну, значит, сами разберетесь.
Барро пошел вдоль стеллажей с бумажными книгами, играя кончиками пальцев на корешках замысловатую мелодию. Несколько раз он останавливался и будто принюхивался.
Кнехт уселся за стол с компьютером и затрещал клавишами.
— Ой, какая прелесть! — воскликнул Барро где-то за стеллажами.
Хранитель, старавшийся делать вид, будто ему совсем не интересно, далеко высунулся из-за своей конторки.
— Чего там? — буркнул Кнехт.
— Якоб Шпренгер и Генрих Крамер с огромными комментариями. Чудо просто. Никогда такого не видел.
— Да-да, «Молот ведьм» у нас в самом полном издании, — обрадовался хранитель. — Цифровая версия продается, берите, не пожалеете. Еще что-нибудь историческое?
— Коллега Фейербах горячий поклонник инквизиции, — хрипло подсказал Кнехт. — Он с нее просто больной делается. Больной и дикий.
Хранитель поспешно спрятался обратно за конторку.
Вернулся Барро, отряхивая руки от пыли, встал над Кнехтом и заглянул через его голову в монитор.
— Ага, нашел мою книжку…
— Я уже купил ее для тебя. Отдашь с премиальных.
— Спасибо. Ты был прав, коллега Гегель, нечего тут делать, ни малейшего следа. Я надеялся на удачу. Подумал, вдруг сегодня везучий день.
— Работать надо! Тогда повезет.
— Вот зануда… — протянул Барро.
Они вышли из библиотеки, оставив хранителя в глубоком недоумении, и направились к пабу.
— А клиент где-то здесь, — сказал Барро. — Я сам его не чую, но мой опыт — чует. И особенно моя логика. Знаешь, бывает такое состояние, когда…
