В следующий понедельник мы приступаем к новой серии экспериментов, преследующих совершенно иную цель. Мы хотим выяснить, способны ли черви вырабатывать отвлеченные понятия. Концептуализация – ключ к общению. Если черви могут мыслить концептуально, то контакт с ними возможен. Хочу только предостеречь вас от смешивания способности к концептуализации с разумом. Даже собаке свойственны отвлеченные понятия – Павлов доказал это. И наверное, никто из вас не будет спорить, что собакам доступно общение на зачаточном уровне. Когда я говорю об общении с червями, я подразумеваю именно это – на уровне собаки. Речь идет о дрессировке.
Но здесь возникает другая проблема: как добиться того, чтобы червь захотел вступить в контакт? Иными словами, как его приручить? Ваши соображения по этому поводу будут приняты с благодарностью. – Флетчер посмотрела на часы. – Обсуждение доклада в 15.00. Председатель – доктор Ларсон. Благодарю за внимание. Я еле добежал до мужского туалета – меня вырвало.
В. Как хторране называют Голливуд?
О. Завтрак.
В. А Беверли-Хиллз?
О. Плотный завтрак.
В. Что хторранин добавит к плотному завтраку?
О. Рогалик со сливочным сыром и Новую Шотландию.
Вселенная полна неожиданностей – в основном неприятных.
Соломон Краткий
Я нашел доктора Флетчер в ее кабинете. Услышав, что кто-то вошел, она оторвалась от компьютера.
– А, это вы, Маккарти. Спасибо, что не заснули на утреннем докладе. Хорошо себя чувствуете?
Все-таки заметила.
– Нормально, – отмахнулся я. – Просто небольшое расстройство желудка.
Она хмыкнула.
– Это случается со многими, когда они видят червяка за обедом.
Я пропустил колкость мимо ушей.
– У меня вопрос.
– Ответ будет: «Не знаю». Какой вопрос? Она посмотрела на часы.
– Вчера днем мы пустили газ в гнездо. Червей там было четверо, и они сплелись в кольцо, Флетчер кивнула.
– Видеозапись поступила вчера вечером.
– Значит, вы видели? Каждый раз, когда мы отрывали очередного червя, он вел себя так, словно мы резали по живому.
Флетчер нахмурилась, поджав губы. Потом отъехала в кресле от терминала и развернулась в мою сторону.
– Расскажите подробнее, как это выглядело.
– Казалось… они корчились от боли. И жутко кричали. А двое даже открыли глаза. На них было жалко смотреть.
– Еще бы. Что это, по-вашему?
– Как раз об этом я и хотел спросить.
– Сначала я хочу выслушать ваши впечатления.
– Ну… – Я замялся. – Они извивались так, что невольно возникла мысль о дождевых червяках, перерезанных лопатой. Только в гнезде был один гигантский червь, разрезанный на четыре части.
– М-м, интересно, – уклончиво протянула Флетчер.
– Что вы думаете об этом? Она покачала головой.
– Не знаю. Любой из наших специалистов в первую очередь связал бы это с половой функцией. Допустим, они спаривались. Тогда понятно, почему хторры реагировали так бурно. Как бы вы сами отнеслись к тому, что вам помешали?
Я вытаращил глаза.
– Разве у них четыре пола? Флетчер рассмеялась.
– Едва ли. По крайней мере, из их генома это не следует. Пока что все пробы тканей, которые мы исследовали, – настоящий кошмар для генетиков. Мы не знали, что искать, но все-таки сумели идентифицировать хромосомные структуры. И они, похоже, присущи всем особям. У них нет ни X, ни У-хромосом, ни их аналогов.
Судя по всему, у червей только один пол. Это очень удобно, так как шансы найти партнера удваиваются. Но… скучно. Хотя, конечно, хторране могут думать иначе.
– Но тогда возникает другой вопрос. Она снова взглянула на часы.
– Только покороче, пожалуйста.
– Я вас задерживаю?
– Вроде того. Мне надо в Сан-Франциско.
– Что? Я думал, город закрыт.
– Для большинства.
– Вот как?
– Я член Консультативного Совета, – пояснила Флетчер.
– Вот как? – растерянно повторил я. Флетчер окинула меня задумчивым взглядом.
– Кто-то из родственников? Мать? Нет, отец. Я не ошиблась?
– Отец. – Я кивнул. – Мы так и не получили никаких вестей, ни дурных, ни хороших. Я… э… понимаю, что это глупо…
– Нет, не глупо.
– Но мой отец… Он так любил жизнь. Я просто не представляю его мертвым.
– Вы думаете, он до сих пор жив и находится где-нибудь в городе?
– Мне… просто хотелось бы убедиться самому. Вот и все.
– Вы просто хотели бы попасть туда и увидеть все своими глазами. Надеетесь разыскать отца, верно? – Она в упор посмотрела на меня зелеными глазами. Ее чересчур прямолинейные манеры обескураживали.
Я пожал плечами:
– Пусть будет так.
– Не вы первый, лейтенант. Каждый раз я сталкиваюсь с одним и тем же: люди не хотят верить, пока не убедятся лично. Ну ладно, возьму вас.
– А?
– Вы же хотите попасть в Сан-Франциско? – Она придвинулась к терминалу и застучала клавишами. – Сейчас я оформлю пропуск. Маккарти… Джеймс Эдвард.
Лейтенант… – Она нахмурилась, глядя на экран. – Где вы получили «Пурпурное сердце»?
– В Денвере. Помните?
– Ах, это.
– Эй, – запротестовал я. – Что за тон? У меня остались шрамы. И колено болит! А главное, все произошло на следующий день после того, как я получил звание. Так что все по закону.
Она фыркнула.
– Тогда вы испортили отличный экземпляр червя.
– Но ведь он выжил!
– Еле-еле… – уточнила Флетчер. – Вы когда-нибудь имели дело с ранеными червями?
– Тысячу раз.
– Это разные вещи. Там были нормальные черви. – Ее пальцы бегали по клавишам. – Ого! – Она замерла. – Любопытно.
– Что?
– Да так… Я такое уже встречала: ваше личное дело частично засекречено.
Она продолжила работу.
– Да, верно. – Я догадывался, что это касалось дяди Аиры. Полковника Аиры Уоллакстейна, ныне, увы, покойного. Но объяснять ничего не стал.
– Все в порядке, – сказала Флетчер. – Вы допущены под мою ответственность. Не стоит напоминать, что и вести себя вы должны подобающе. Договорились?
– Конечно.
– Отлично. Мы еще сделаем из вас человека.
1 «Пурпурное сердце» – медаль США за ранение во время боевых действий.
Она стянула халат, бросила его в корзину для прачечной и осталась в темно-коричневом комбинезоне, великолепно подчеркивающем цвет ее волос. Я только не понял, сама ли она проявила такой вкус или это заслуга формы.
Я пошел за Флетчер к лифту. Она вставила контрольную карточку в сканер.
Прозвенел звонок, и двери лифта разъехались. Кабина пошла вниз. На какой этаж – я не знал, потому что цифры не высвечивались.
Флетчер пришлось предъявить карточку дважды, прежде чем мы очутились на эстакаде, ведущей в просторный гараж.
