Взглянув на стоящего перед ним человека, Голдинг ощутил, как раздражение горячими толчками начинает подкатывать к горлу.
Виктор Уайт был удивительно, просто-таки сказочно неряшлив. Средней руки костюм из магазина готового платья был пусть и нов, но уже изрядно помят и хранил на себе многочисленные следы оброненного пепла. Из нагрудного кармана свисал край грязного носового платка. Туфли имели такой вид, словно их владелец только что совершил путешествие по каменистой пустыне. Если добавить, что галстук вообще отсутствовал, станет понятным, отчего Голдинг готов был встретить в штыки любую просьбу посетителя. А в том что Виктора Уайта привела к нему просьба, босс «Зодиака» не сомневался — иной причины появления такого рода людей в его апартаментах просто быть не могло.
Между тем Уайт не спешил начинать разговор.
Когда же он заговорил, многоопытный Голдинг вдруг позабыл о ярости. Голос странного человечка заворожил его. Судя по всему, Виктору Уайту было глубоко наплевать не только на свою внешность, но и на то, с кем именно он беседует. Взгляд маленьких тускловатых глаз был устремлен куда-то мимо Голдинга, мимо тяжелых дождевых облаков за окном кабинета, и в этом взгляде читалось такое глубочайшее равнодушие к окружающему миру, словно он был не более чем картонной декорацией.
И одновременно во взгляде была обжигающая, почти гипнотическая сила недюжинного ума.
Странное, поразившее Голдинга ощущение не сразу позволило ему вникнуть в смысл того, о чем говорил этот человечек. А говорил он о вещах удивительных.
— …моя формула давала возможность заглянуть в иное измерение, — наконец обрел способность внимать Голдинг. — Как бы завернуть краешек знакомого нам пространства и посмотреть, что творится за ним, в глубине… Но пока теоретическая возможность превратилась в практическую, понадобились тысячи экспериментов. На них ушел не один десяток лет. Я постарел за это время, расстался со всеми своими сбережениями. Наконец наступил миг торжества. Впрочем, триумфатором я себя чувствовал не долго.
Неприятное воспоминание затуманило глаза Уайта. Перехватив недоуменный взгляд Голдинга, он усмехнулся с горькой иронией:
— В это, наверное, трудно поверить. Человек, совершивший величайшее открытие, готов был выть от бессилия. Но все было именно так. О, я помню жестокий, как удар, миг прозрения. Когда стало до боли ясно: мне ни за что не осмыслить того, что я открыл. И никому этого не осмыслить. У человечества слишком мало знаний, чтобы понять такое. Я оказался в положении дикаря, заглянувшего в окуляр телескопа. Перед ним бездны, но он всего-навсего дикарь. Эта коробка, — он постучал согнутым пальцем по лбу, — сделала все, что могла, и большего от нее требовать бесполезно. Я распрощался с иллюзиями, а теперь прощаюсь с наукой. Что касается моей чудодейственной формулы, она останется тайной. Я не тщеславен. Всемирная слава, чествования, пресс-конференции, весь этот шум, который поднимется, если я обнародую хотя бы часть своих работ, попросту убьет меня. Нет, теперь я хочу одного — покоя.
Уайт вновь с тоской глянул в окно. Шел дождь, крупные капли с глухим шумом бомбардировали стекло. Голдинг вдруг ощутил с какой-то отчаянной, пронзительной ясностью, что все, рассказанное взъерошенным человечком, — правда. Все до последнего слова.
— Собственно, дело не в этом, — продолжал Уайт своим скрипучим, монотонным голосом. — Очевидно, вы знаете, всякое большое открытие дает побочные результаты. Пока я возился с пространством, выяснились некоторые любопытные эффекты, касающиеся времени. Время, время, — протянул он. — Как это просто и как сложно… Вы когда-нибудь бродили за кулисами театра? — неожиданно спросил Уайт.
Не в силах освободиться от магнетизма, который буквально излучал его странный собеседник, Голдинг лишь качнул головой.
— Жаль, — сказал Уайт. — Тогда бы вы могли хоть немного меня понять. Башни средневекового замка, пылящиеся рыцарские доспехи, а рядом громко орущий, забытый кем-то из рабочих сцены транзистор… Пластмассовый череп в ожидании знаменитого монолога Гамлета мирно почивает по соседству с миникомпьютером на столике режиссера… Прошлое и будущее, искусственное и настоящее — все смешано в кучу там, за кулисами.
Когда-то много лет назад я, зеленый мальчишка, впервые пошел в театр. Спектакль был изумителен. А в перерыве я пробрался за кулисы — и оказался словно в ином измерении. Стоило чуть отодвинуть краешек занавеса, и мир чудес исчезал… Знаете, — рассеянно вымолвил Уайт, — о чем я часто думаю? Если бы тогда, в детстве, я не попал в театр, мне никогда бы не пришло в голову отогнуть край совсем иного занавеса. За который еще никто не заглядывал… Впрочем, я отвлекся, — продолжал после паузы человечек. — В ходе экспериментов выяснилось, что пространство, при определенных условиях, разумеется, способно сжиматься, как пружина, бросая тебя, будто пылинку, сквозь века…
Уайт поглядел на застывшее лицо главы концерна «Зодиак», и снова задумчивая усмешка, словно он припоминал о чем-то совершенно недоступном для сознания собеседника, тронула его губы.
— У меня есть к вам предложение, — погасив усмешку, продолжал Уайт. — Как вы посмотрите на то, чтобы воспользоваться моим открытием и побывать в будущем?
Голдинг откинулся в кресле. Он был опытным бизнесменом и неплохо разбирался в людях. Но все же и он не застрахован от ошибок. Виктор Уайт с одинаковым успехом мог оказаться гениальным ученым и самым банальным шизофреником.
— Я не сумасшедший, — словно угадав его мысли, быстро произнес Уайт. — Я все могу доказать. Если хотите, завтра же отправимся в XXII век. Или стоит забраться подальше, в ХХV?
На столе Голдинга мелодично звякнул аппарат.
— К вам представители японской корпорации, патрон, — донесся до них голос секретарши. Нотки недоумения проступили в нем, когда она произнесла: — Японцы ожидают уже десять минут. Вы сами назначили время, патрон.
— А ну их к черту, этих желтонузых! — пробормотал Голдинг. Секретарша издала приглушенное восклицание, и это вернуло босса на землю.
— Придумай, придумай что-нибудь, детка, — раздраженно закричал он. — Я занят. Я очень занят! — и отключил аппарат.
Босс взглянул на Уайта, безмятежно ожидавшего ответа. «Не похож он на сумасшедшего», — подумал Голдинг.
Уайт улыбнулся, словно и на сей раз прочел его мысли, и Голдинг неожиданно для самого себя покраснел.
— Я могу устроить пробное путешествие в любое время, — повторил Уайт. — Вы вправе взять с собой сколько угодно экспертов, чтобы убедиться наверняка, в каком именно веке мы оказались. Кстати, это не так-то легко, если, разумеется, не хочешь привлекать к себе внимание.
