— Мистер Паттерсон, — подала из первого ряда голос Мэри Пенроуз из CBS, — ни в ваших ответах, ни в официальном коммюнике нет, к сожалению, новой информации. Все это мы и так знали…
— Весьма сожалею…
— Я закончу, если позволите, — спокойно продолжала Мэри Пенроуз. — Все это нашим зрителям, слушателям и читателям известно. Известно им также и то, о чем вы умолчали и что уже появилось сегодня в утренних газетах: Кирмана в клинике попросту нет. Еще вчера вечером он был похищен. Вот почему нам его не показывают. Вот почему клиника наводнена агентами из Лэнгли и вот почему от расследования фактически отстранено ФБР. Что вы скажете по этому поводу?
— У вас и ваших коллег, мисс, слишком богатое воображение…
Крафт вздохнул и начал пробираться к выходу. Пресс-конференция увядала на глазах. Паттерсон проследил взглядом за своим строптивым приятелем и перевел дух — кажется, конец. В это время из-за монитора вынырнул маленького роста мужчина и сказал:
— Кронинг из «Нью-Йорк геральд трибюн». Не поглядите ли, мистер Паттерсон, на фотографию, которую мы публикуем в нашем сегодняшнем вечернем выпуске?
Он пустил по рукам несколько экземпляров газеты, и в зале мгновенно возник шум. Крафт помедлил и вернулся на свое место. Перехватив экземпляр газеты, он взглянул на Паттерсона — лицо пресс-секретаря было бледно.
— Для телезрителей поясню, — сказал Кронинг. — Вчера под вечер фотограф-любитель Бакстон запечатлел своих друзей, с которыми встретился случайно на Йорк авеню недалеко от Рокфеллеровской клиники. Он не придал снимкам значения, вечер провел в баре, а сегодня, прочитав о побеге Кирмана, подумал, что клиника могла попасть в кадр, и пересмотрел фотографии. Как вы можете убедиться, на снимке видна стена клиники. На переднем плане друзья Бакстона, а на втором нетрудно увидеть человека в синем костюме, чрезвычайно похожего на Кирмана.
Откуда взялся этот тип? — раздраженно подумал Крафт. Неужели «Геральд» не могла прислать в Вашингтон кого-нибудь побойчее? Что он тянет резину? Совершенно очевидно — на снимке Кирман. Очень четко. Вид замученный. Да, повезло «Геральд»… А Патриксону не позавидуешь.
Крафт перебросил газету сидевшему рядом репортеру, и ее тут же едва не разорвали на части. Слушать лепет Паттерсона он не стал. В дверях уже возникла небольшая давка, но Крафту профессиональными движениями угря удалось выскочить в коридор одним из первых. Репортеры на тропе войны, подумал он. Набег команчей. Крафт еще не знал, что самый сенсационный материал предстоит добыть именно ему, но предчувствие увлекательной работы уже завладело им полностью.
x x x
Задав наводящие вопросы, смысл которых сводился к выяснению возможных связей Кирмана за пределами базы Шеррард, Рихтер неожиданно переменил тактику и спросил о работе над программой «Зенит».
Бет отвечала односложно, она больше прислушивалась к своим ощущениям, чем к вопросам майора. Она знала, что Дик жив, что все удалось, что он пришел в себя, и хотя она не могла понять, откуда ей это известно, все же в точности своего знания Бет не усомнилась ни на мгновение.
— Повторите-ка, милая мисс, — сказал Рихтер. — Еще раз и желательно без научных терминов. Вы понимаете, что ваши показания будут проанализированы… Я вам немного помогу. О состоянии дел по «Зениту» вы были обязаны докладывать непосредственно в биологический отдел Пентагона, минуя нас. Верно? Финансирование «Зенита» было прекращено два года назад как бесперспективное. А вы продолжали работать, не так ли?
Прощупайте девчонку по «Зениту», сказали ему. Выясните, что получилось в результате, где хранится информация, кроме компьютерных сетей, если возможно, — коды доступа к файлам. И без спешки, майор, здесь важно не поднимать панику. И учтите, что эта Тинсли может, действительно, ничего о кодах не знать…
— «Зенит», сэр? Но ведь, как вы сами сказали, об этом мы не имеем права говорить на базе, приказ никто не отменял, и я…
— Милая мисс, не будем играть друг с другом. Вы не имели права говорить о «Зените», и два года назад я вас об этой программе не спрашивал, потому что сам не был информирован. Ситуация изменилась, вам не кажется? И изменили ее вы сами, вы с Кирманом. У нас нет времени ждать представителя биологического отдела министерства. А спросить у Кирмана нет возможности…
— Зачем торопиться? — сказала Бет обреченно. — Дика действительно нет, сэр, и как я подумаю, что он мог бы так обрадоваться… я об этой премии, сэр… Он ведь и не предполагал, что…
— У нас нет времени, — повторил Рихтер, не обращая внимания на слезы Бет. — Буду с вами предельно откровенен, мисс… Видите, я даже немного нарушаю данные мне инструкции… Последняя работа Кирмана и ваша, мисс, имеет чрезвычайное значение для обороны страны. Именно последняя, та, что вы вели, прикрываясь программой «Зенит».
Он помолчал минуту. Молчала и Бет, уставившись на Рихтера непонимающим взглядом.
— Я вам помогу… — сказал наконец Рихтер. — Кое-чего наши эксперты добились, хотя времени прошло очень немного. Вы продолжали заниматься мутациями информационной РНК. Вы хотели изменить программу считывания генетического кода таким образом, чтобы возникали клетки, еще более активные, чем раковые. Чтобы эти клетки были запрограммированы генетически на уничтожение раковых новообразований. Результат — организм возвращается к нормальному здоровому состоянию. Так сказать, воздействовать ядом на яд…
— Да…
— Но ведь не только это? Вряд ли только из-за этих выводов Кирман пошел на огромный риск, на продолжение экспериментов под прикрытием программы «Зенит». У него были какие-то личные цели. Думаю, что если мы начнем с целей, то доберемся и до остального, верно?.. Так что же ему было нужно? Слава? Но работа такой степени секретности славы добавить не может. Я просто рассуждаю, видите, и концы с концами не сходятся. Что еще? Деньги? Но Кирман зарабатывал не меньше ректора иного университета. Тогда что же?
Рихтер смолк, ожидая ответа. Молчала и Бет. Она знала, что и когда скажет, все это она репетировала с Диком и сейчас думала совсем о другом. Дик умница, он все правильно предвидел. И главное — он жив, значит, все хорошо. Дик нашел ее. Он говорил, что не знает способа, которым даст знать о себе, но был уверен, что способ окажется необычным. «Может быть, — сказал он, — мне достаточно будет подумать о тебе, и ты отзовешься. Ты сразу поймешь, что я думаю о тебе.» Бет была уверена, что сейчас Дик думает о ней. Где бы он ни находился, сейчас он думает о ней.
Рихтер удивленно и с нараставшим напряжением следил за переменой, происходившей с Бет. Разница между сломленной горем женщиной и этой Бет, что сидела сейчас перед ним, была поразительной: глаза ее горели, бледность щек сменилась румянцем, и даже размазанная тушь не производила неприятного впечатления. Рихтер ничего не понимал. Перемена произошла во время разговора. Может, он сказал что-то, послужившее… Рихтер помнил каждое сказанное слово, каждый жест. Нет, ничего такого. Может, она сама что-то вспомнила? Что? Важное настолько, что мысли об умирающем любовнике отступили на второй план? Женская логика, раздраженно подумал он. Лучше иметь дело с сотней мужчин-профессионалов, чем с одной экзальтированной девицей. Ей могло вдруг придти в голову нечто такое, что мне и не померещится.
