- Правда, правда, - прошептал Андрей, заражаясь ее страхом. Неужели не сон?! Она сбежала? И сбежала к нему? Плачет, размазывая по круглому лицу синие капли с век. - Прямо вот сейчас?.. - Да, да. Выключите свет!..
Он выключил. - Сегодня... сегодня он Костю застрелил... охранники рассказали... Они напились и много чего рассказали. Это... это мафиози, крокодил Гена... страшный дядька. И меня ударил. Я больше не могу. - Ее руки, вцепившиеся в руки Андрея, были ледяные.
- Он тебе действительно... дядя? - глупо спросил Андрей, уже все прекрасно поняв и боясь поверить.
- Да при чем тут дядя? Он... он.. - и не умея объяснить, что Мамин - ее любовник, муж, она навзрыд заплакала, как-то даже подпрыгивая, приникнув узкими плечами к Андрею, шляпкой под горло. - Увези! Как можно дальше!.. А то достанет и в чемодан с дустом сунет. Ему ничего не стоит.
В голове у Андрея пламенем кружились мысли, что нет денег, что надо, конечно, бежать, да куда?.. надо бы обдумать... что эта встреча с Наташей должна была, видит Бог, произойти... но он толком ничего не продумал... Ах, будь что будет.
8. СОН САБАНОВА
Да это - голова живая была моя... глаза мои... я руки протянул, рыдая, - но руки близко не дошли.
Я закричал - она молчала... я замолчал - она кричит... Так что это - конец, начало судьбы моей? Кто объяснит?
Господь, не верю я чертенку или ангелочку-дурачку. Позволь же к твоему чертогу припасть - не лодырю-сачку.
Коль есть там у тебя бинокли, ты видел - я немало лет
смычком работал... аж промокли мои одежды до штиблет.
Хотел я страстно совершенства, в трудах изнемогал вполне, но звуки легкие блаженства давались очень редко мне.
Хотя меня порой хвалили прославленные мастера - я видел, что бескрылы крылья, смычек грузнее топора.
А годы как в сугробах вешки - не разглядишь, вперед гоня... И в этой гонке, этой спешке себя загнал я, как коня.
Но почему ж не получилось? Ведь так я музыку люблю... Господь, ты оказал бы милость и объяснил судьбу мою.
Жить серой мышкой, прозябая, съедая хлеб, куря табак... а если бы судьба другая, все быть могло совсем не так.
И глупая жена, увидев, какой я славой окружен, меня б могла не ненавидеть... бывает так у русских жен.
И я бы не ходил со взором упрятанным, как в ворот клюв, себе бы не казался вором, который лишь пьянчужкам люб.
Кричу "дур-рак", как "попка" в клетке, весь день себе лишь самому, но бьют меня не только детки, считая - это я ему.
Господь, зачем на свет родятся? Чтоб только землю потоптать? Или с тобою поравняться?
Господь, я не хочу роптать
понять желаю смысл творенья живого, нежного всего. Но где ответы в утешенье? Молчишь ты, наше божество.
Иль нет тебя - а есть кислоты, металлы, химия вещей?.. И наши страстные заботы лишь только для работы сей?
Мы, появившись, одиноки - нам размножаться и гореть... Мы сами - дьяволы и боги. И в праздник нечего говеть.
И нету смысла в благородстве... задача - дольше проползти. Пусть в оглуплении и скотстве - пробормотав: господь, прости.
И где таланты? Кто их видел? Прославить может ОРТ, коль ты деньгами не обидел пройдох наглее в той орде.
Иль зря ярюсь?.. и это сон лишь. И я сейчас, сейчас проснусь. И я проснулся... мама, помнишь, пила и пела наша Русь.
Ведь это ты стоишь, родная, в толпе у мертвой головы?.. Зову тебя - а ты: - Не знаю, чего хотите, сударь, вы.
Сбылось пророчество дурное? И я тебя забыл в пути? И значит, мне с моей судьбою должно отныне повезти?
Смычок как молния прекрасно скользнет - до неба вознесет? И страшно, страшно просыпаться... Но пробуждение - вот-вот...
9.
Он долго не размыкал слипшихся ресниц, хотя уже светало - у кого-то из соседей заговорил телевизор. Андрею казалось, при свете утра он увидит рядом с собою несомненно пустую постель и в который раз ужаснется снам, ставшим явственнее реального мира. Но нет, маленькая беглянка лежала возле правой его руки, чуть отстранясь, глядя вверх тусклыми от усталости и страха глазами. Золотистые ее, рыжие на изгибе космы вились колечками по грязноватому одеялу, кулачки были сплетены под подбородком.
Вчера ночью, выключив свет, они час, а может, и два стояли у окна, выглядывая на ночную улицу, думая, что же теперь делать. Пробираться на железнодорожный вокзал? К междугородним автобусам? В аэропорт? Пешком за город куда-нибудь в тайгу? Стояли, обнимаясь изо всех сил, и Наташа продолжала бессвязно рассказывать о своем недавнем господине... Что это он поместил наташину маму - у нее инсульт - в дом для престарелых большевичек под Москвой, хотя мама, конечно, никогда не была в начальстве и даже в партии не состояла. Да, да, времена изменились, но санаторий под Москвой остался, под тем же названием в народе, да и не выгонять же старушек, бывших некогда женами членов ЦК или сами по себе знаменитыми героинями труда и войны. Там летчицы, шахтерки... за них заплатило государство. А Валерий Петрович отдал за маму Наташи сколько-то миллионов, и маму приняли... Ее лечат, но, как сказали, скорее всего, мамочка уже никогда не заговорит, только жалобно смотрит... Наташа рассказывала шепотом, по детски громко шмыгая носом и вздрагивая всем телом при каждом стуке и бряке за стеной, при каждом шорохе за окнами... А там уже летела, скреблась по асфальту первая жухлая листва с берез и тополей.
На синеватом зеркале улицы под горящими фонарями пустынно, как на Луне, и выйти туда невозможно - любой прохожий, тем более парочка, станут заметны со всех сторон с самого далекого расстояния. Андрей вдруг вспомнил, что не спросил у Наташи, уверена ли она, что за ней не следили никто, но она сама догадалась, закивала, стала подробно объяснять:
- Я на двух такси покружила... а чтобы быть некрасивой, сделала так... - Она надула щеку. - А к твоему дому из-за угла подбежала... А твой адрес по телефону у Колотюка днем узнала... а чтобы голос не запомнил, кашляла. Нас не найдут? Ой, давай покурим или выпьем, чтобы не думать... Он мне не разрешает, но ты дай.
Андрей полез в угол, за чемодан. С позавчерашнего концерта у него оставалась бутылка водки "Колесо фортуны", которую вместе с пивом ему сунули в руки в дверях ресторана. Правда, утонченный музыкант (это Андрей о себе) никогда и помыслить не мог, что с юной богиней, о которой безнадежно мечтал эти дни, будет пить вонючую водку. Да еще безо всякой закуски - в квартире лишь обломки старого печенья в тарелке. Впрочем, разливая жидкость в стаканы, исподлобья оглядывая женщину, которая скромно подсела к столу, застланному газетой, Андрей успел подумать: а может, это и хорошо, что сейчас выпьют... Инстинкт подсказал Наталье или ум женский - им надо как можно быстрее, с первых же минут забыться, растаять, стать любовниками, иначе наверняка потом появятся преграды воспоминаний и сомнений...
