— Вряд ли… Ночи-то безлунные стоят…
Роман прошелся вдоль нижней ступеньки, заложив руки за спину, повернулся к купцам, спросил:
— Ну, а вы-то чего буяните?
Старший пожал плечами, проговорил:
— А мы и не буянили. Мы хорошо поторговали, расторговали весь товар, и сегодня утром собирались отплыть до Новгорода, чтобы по санному пути успеть сходить за мягкой рухлядью. Ну, как водится, зашли в корчму, отведать франкского вина. Когда еще доведется?.. Там вот эти три доблестных витязя пировали. Потом ввалилась дюжина дружинников, они привязались к парням. Ну, как нам было не вмешаться? Дюжина против троих… Вот так и завязалась первая драка. А вторую мы и не помним. С непривычки франкское вино в голову бьет не хуже чекана…
Роман медленно выговорил:
— Послушай, Рюрик Ростиславович, не я у тебя в гостях, а ты ко мне в гости навязался. Уйми своих дружинников, а не то дождешься веча. Киевляне долго терпят, зато скоры на расправу… Или, может, объявим суд божий? Семеро этих, против семерых любых твоих бойцов?..
— Ладно, нечего тут судить… — угрюмо пробурчал Рюрик. — Не будут больше буйствовать…
Когда вышли с княжьего двора, машинально пошли вместе по улице, Шарап спросил:
— А чего это вас так чудно зовут? Первый, Второй, Третий и Четвертый?
— А потому, что мы всегда вместе, — проговорил Первый, раздумчиво почесывая затылок.
Четвертый проговорил:
— А што, хорошие люди? Можно и еще в такой компании попить франкского вина…
Шарап сказал медленно:
— Верная мысль…
И они целеустремленно зашагали к корчме. Корчмарь при виде их задрожал, воскликнул:
— Вам и княжий правеж нипочем?!
Вместо ответа, Первый вскричал:
— Жбан вина на стол, для почину!..
— Только, ради Христа, не буяньте! — взвыл корчмарь.
Четвертый захохотал:
— Чего ты ноешь? Сполна тебе вчера заплатили. И сегодня заплатим, коли доведется…
Разлили по первой, выпили, Шарап пробормотал задумчиво:
— Кто ж вчера троих гридней приложил?.. Ей-богу, бил не насмерть…
Первый сказал:
— А чего гадать? Это у Серика рука такая тяжелая. Помните, как он заводилу уложил? С одного удара…
— А что, вполне возможно… — пробормотал Шарап. — Мы-то люди привычные, да и мечами машем подольше Серика…
Серик проговорил:
— Не было крови на моем мече!
Все переглянулись, Первый медленно выговорил:
— На наших тоже не было…
Шарап протянул:
— Ба-а… сотник Гнездило обмыл мечи… Его Гнездилой прозвали, еще в десятниках — он за своих горой стоял. Я ж с ним вместе начинал, в одном десятке были. А потом ему подфартило в десятники проскочить, а мне нет. Если бы тогда проскочил — может, так бы и задержался в дружинниках…
Разливая из жбана по второй чаше, Первый спросил:
— Шарап, вчера как-то не до того было, а сегодня любопытно стало; чем вы промышляете? По виду воины, а в дружине не состоите?..
Шарап пожал плечами:
— Да так, помаленьку торгуем в поле половецком…
— Та-ак… — купцы понимающе переглянулись, Первый продолжал: — Мы по весне в Сурож пойдем, товара много будет. Нам охрана потребуется… Пойдете с нами? Мы хорошо заплатим… Да и на стороне можно будет подработать…
Звяга засмеялся:
— Вот и я подумал, не простые вы купцы…
— Э-э… дело житейское… Половцы всю торговлю держат; от моря до моря, и дальше, вплоть до Индии и страны серов. Русских купцов дальше Сурожа не пускают. А мы б тоже не дураки, за шелками ходить… Думаете, из-за чего, нас мир с половцами не берет? Да все из-за этого, не пускают они нас самих торговать в Индию…
На сей раз остановились на одном жбане. Сговорились весной встретиться и разошлись. Купцы отправились к пристани, где у них уже стояли загруженные ладьи, а троица друзей разошлась по домам.
Когда Серик пришел домой, Батута в кузне стучал молотком, в промежутках ухал тяжелый молот; видать вернулся молотобоец Ярец. Серик заглянул в кузню. Черный, огромный Ярец, весь мокрый от пота, махал молотом, ощерившись, будто мечом рубил лютого врага. Серик покрутился по кузне, раздумывая, к чему бы приложить руки? То ли из лука пойти пострелять, то ли из самострела?
Батута сунул в горн заготовку меча, проговорил:
— Наслышан про твои подвиги… Это ж надо, за один вечер столько учинить… Отец не был таким буйным… — пошевеливая клещами заготовку, Батута выговорил: — Возьми мой кошель, сходи на берег и пригляди сруб для избы, да и привези сразу. Ярец нынче семейный, не гоже ему с подмастерьями гужеваться…
Серик похвастался:
— А я князю твой меч показал… Князь похвалил; сказал — добрый меч…
— Ну, Бог даст, князь меч закажет, да его бояре… Вот и стану я знаменитее Фиряка… А вот ты только драками знаменит…
— Зато и знают меня все, от князя до простого дружинника… — ухмыльнулся Серик.
Забрав из сундука в горнице кошель с деньгами, Серик отправился на берег, где стояли готовые срубы на любой вкус. Его и тут знали. От банных срубов крикнули:
— Эй, Серик! Ты случайно не новую баню собрался строить?
Серик цыкнул зубом, и направился прямиком к огромному, двухэтажному срубу терема, и принялся приценяться. Купец это принял за чистую монету, и начал вовсю расхваливать товар; да какой лес свежий, да как ловко бревна уложены. Распалив купца до всякого возможного предела, уже развязав кошель, полный серебра, Серик вдруг «передумал», протянул раздумчиво:
— А к чему мне такой терем? Мне ж мать раньше, чем брату, невесту даже искать не будет. Она и Батуте-то, который год приискать не может, все привередничает… — и, сопровождаемый тяжкими разочарованными вздохами купца, Серик отправился к срубам попроще. Быстро приглядел небольшую пятистенку, отсчитал серебро. Двое мужиков тут же принялись споро разбирать сруб и грузить на телеги, Серик принялся деятельно помогать. Бородатый, степенный мужик, глядя, как Серик кидает тяжеленные, непросушенные бревна, покачал головой, осуждающе выговорил:
— Силы в тебе, Серик, как в молодом жеребце, а изводишь ее на драки да буйство…
— И этот туда же!.. — вскричал Серик. — Пока мы с Шарапом да Звягой не вернулись, Рюриковы дружинники буйствовали по городу, а вы им слова боялись сказать. А как только мы им бока намяли, тут же и оказались сами буянами…
— А пошто даже на торжище меч носишь?
— А потому и ношу, что вы позволили распоясаться чужакам. Нет бы, после первых драк кликнуть вече, да выгнать Рюрика с дружиной из города, а вы им попустительствовали. Вот и дошло до смертоубийства.
Когда возы были загружены, купец спросил:
