— Ладно, проехали. А в остальном я «за». Как понимаю, у нас поменялось задание со сложного на простое. Обычное: спасаем человечество.
— Можешь остаться здесь и позагорать, если вид убитых не осквернит твое эстетическое восприятие!
— Не злись, я всего лишь намекнул на третий пункт устава.
— Невмешательство? Мы уже вмешались. Напомнить деревню? Да и плевать мне на все пункты устава!
— Вопрос, как это скажется на нашем мире. Ты же «зеленая», понимаешь.
Русанова замедлила шаг, потом вовсе остановилась.
— Что предлагаешь?
— Разведку провести для начала. Понять, что все эти убийства значат. Может это ритуал? Месть? Чистка? Закономерное и нужное звено в цепи исторических событий этой параллели? Чингиз-хана напомнить? Аттилу? Гитлера, Пиночета?
Стася замялась, закружилась по песку. Слов было много, но все из разряда забытой ненармотивной лексики.
Это гребанное невмешательство!
— И все-таки я его убью!
— Не сомневаюсь. Сомневаюсь, что ты. Рано или поздно деспоты приходят именно к такому финалу — славной гибели от руки «любящих» подданых.
Стася хмуро глянула на него и двинулась дальше.
— Нам бы карту местности. Хоть узнать где окопался этот тарантул. Какие у них здесь княжества, автономные округа, страны, я не знаю, политические, религиозные течения.
— Нужно посетить населенный пункт, желательно с не меньшим развитием, чем тот городок, в котором дружище Саймон подает свиные грудки на завтрак.
— По-моему, это единственно приятное местечко, что мы посетили.
— Да, приветливое, тихое. По логике, оно не может находиться в единичном исполнении.
— Может, мы не в ту сторону идем? Чем дальше, тем паршивей.
— Если ты помнишь, в пригороде того благословенного селения армия рыцарей разминала свои мышцы.
— Такое не забудешь. Странно, что нас тогда не заметили.
— Лучше бы дальше не замечали.
— А, вон дорога, смотри, машины! Асфальт!
Стася глазам не верила — перед ней открылась стоянка автомашин и широкая лента шоссе.
— Водить умеешь?
— Любые средства транспорта от дирижабля до планера.
Запрыгнул в салон кабриолета Кир и распахнул дверцу перед женщиной.
— Прокатимся, капитан, — повернул ключ зажигания. — Спорю, что населенный пункт недалеко.
Машина вырулила на шоссе и вскоре, за поворотом, открылся вид на заводские трубы, высотные здания.
Это был обычный город двадцатого — двадцать первого века с одним «но». Он был безлюден.
На детских площадках крутились карусели, скрипели качели, из труб завода шел дым, в витринах супермаркетов зазывно горел неон рекламы, на столиках в летних кафе стояли стаканы с пивом, кока-колой. А людей не было.
Кир проехал по всему городу и остановился возле киоска с печатной продукцией.
— Не понимаю: всех убили, а трупы уже испарились?.
Стася была солидарна с ним — не понимала и все оглядывалась, пытаясь разгадать загадку тишины и пустоты мегаполиса. Вышла из машины, взяла газеты с прилавка:
— Двадцать первое июня тысяча девятьсот девяносто шестого года.
— Десятое февраля две тысячи десятого, — тряхнул другой Кир.
— Ерунда какая-то, — взяла журнал: пятое октября две тысячи первого.
— Здесь пресса за тридцать лет! — перерыв весь лоток, сообщил Кир.
— Карта есть?
— Ага. Москвы, московского метрополитена, — откинул в сторону, сердясь на сложившуюся ситуацию, цветные проспекты. — Урал, Башкирия, Новгород, Питер, Рига. Смотри: Ямал! Расписание маршрутного транспорта Охты! Электропоездов Семипалатинска!
Стася растерянно огляделась и увидела девочку, качающуюся на качели в сквере напротив. Русанова откинула Киру в руки псковскую программу телепередач и рванула к ребенку:
— Привет!
— Здласте, — улыбнулась девочка, выказывая отсутствие молочных зубов.
— Где твоя мама?
— Она в библиотеке! — ткнула пальчиком в сторону здания с колоннами через дорогу.
— Вот как, — присела на соседнюю качель Стася. — А папа?
— Папа заделживается, но сколо плидет.
— На работе задерживается?
— Ага. Он с-с-сстралеврар! — с трудом, но с гордостью возвестила малышка. Стася невольно улыбнулась:
— Замечательная профессия. Тебя как зовут?
— Аня.
— А меня Станислава.
— Страсни… славнис…
— Стася.
— А! А мою маму — Ила. Она влач олтопед!
— Здорово!
— А вы где лаботаете?
— Я? Не важно. Почему ты одна сидишь, где подружки? Скучно, наверное, одной?
— А я не одна, со мной Мышка, — вытащила из кармана сарафанчика игрушечного мышонка с задорной улыбкой.
— А кроме Мышки у тебя есть друзья?
— Ага. Но Маса уехала с дядей Болей и тетей Юлей на пляж, а Костька плохой, он делется. Светка спит есе, она такая соня! А мы с мамой рано встаем!
— Который же час?
— Не наю, — пожала плечиками. — Вон часики, вы большая, знаете уже, как на них стлелки правильно стоят.
Стася глянула, куда указала девочка, и заметила, что на эркере библиотеки установлены электронные часы.
— Восемь тридцать три, — протянула, задумавшись. Получалось нечто невообразимое.
— Ну, счастливо тебе дождаться маму. Пойду, — махнула девочке. Та кивнула, ничуть не огорчившись ее уходу, и принялась раскачиваться. На дальней дорожке аллеи появилась мамаша с коляской. По дороге пролетела «Волга». Город начал оживать.
— Восемь тридцать три, — сообщила Киру и скопировала его позу — прислонилась к дверце машины, обдумывая то, что узнала.
— Выходит, время не к обеду, а к завтраку? Это что, мы полдня в безвременье топали?
— Выходит, — потерянно пожала плечами.
— Подождем минуту и проверим?
— Часы увидишь отсюда?
Мужчина повернул голову, прищурился, фокусируясь на цифрах далеко и высоко от них:
— Стоп! Сколько говоришь?
— Восемь тридцать три. Сейчас, наверняка, тридцать четыре.
— Ни фига! Четырнадцать ноль две!
Стася рот открыла, покосилась на часы и челкой тряхнула:
— Далеко, вот и показалось.
— Я не слепой и фокусировка у меня на увеличение! Отсюда их, кстати, очень хорошо видно, — взял Стасю за плечи и развернул к библиотеке. — Присмотрись.
Русанова напрягла зрение и увидела четко, словно смотрела на то, что в метре от нее:
— Восемнадцать сорок… Подожди… — уставилась в растерянности на товарища. — Перепутала?
— Настолько? Время два часа…
— Шесть вечера!
— Не может быть! Смотри внимательней!
Стася глянула и вовсе потерялась:
— Одиннадцать тридцать.
