- Не в этом дело. Дело в том, что ты стала ненавидеть меня, когда у меня начались эти финансовые неурядицы, и ты бросила меня. Возвращаясь ко мне, ты поступаешь вопреки своему собственному разуму и добровольному решению, принятому в прошлом январе.
- Для меня прошлый январь наступит только через четыре месяца, возразила она. - Я вовсе не ненавижу тебя. Я. тебя люблю. Всегда любила и буду любить. Я совершенно не представляю, как это я бросила тебя, и ты тоже не помнишь, что я тебя сбросила, так почему же мы должны принимать во внимание то, что для нас не существует?
- Хотя бы потому, что ты стала женой Пита Кастина.
- Для меня это звучит совершенно нереально.
- Однако Фредди Монсон сказал, что так оно и есть.
- Если я вернусь у Питу, - сказала Кэрол, - я буду чувствовать себя грешницей. Только потому, что я считаюсь женой Кастина, ты толкаешь меня у нему в постель. Он мне не нужен. Мне нужен ты. Почему я не могу остаться у тебя?
- Если Пит...
- Если Пит. Если Пит! Я считаю себя женой Пауля Мюллера, ты считаешь меня своей женой, и наплевать мне на болтовню Фредди Монсона и всех остальных. Это глупый довод, Пауль. Оставим это. Если ты хочешь, чтобы я ушла, скажи мне об этом прямо. В противном случае я останусь.
Он не смог выгнать ее.
У него была одна узенькая кушетка, но они сумели устроиться на ней. Это был не слишком удобный, но веселый способ. Он снова на время почувствовал себя двадцатилетним. Утром они долго не могли насмотреться друг на друга, а потом Кэрол отправилась купить чего-нибудь к завтраку, поскольку его линия была отключена, и он не мог заказать себе пищу. Как только она отворила дверь, робот-сборщик возвестил:
- Мы прибегли к закону о персональной отработке, мистер Мюллер, и теперь ожидается судебное разбирательство.
- Знать ничего не знаю, - отозвался Мюллер. - Пошел вон!
Сегодня, сказал он себе, надо добраться до Фредди Монсона и выбить из него деньги, купить нужные инструменты и снова приняться за работу. Пусть мир сходит с ума. Пока он работает, все обстоит прекрасно. Если он не отыщет Фредди, возможно, он сможет совершить покупку на кредит Кэрол. Она официально разведена с ним, поэтому его долги не должны затрагивать ее счет. Она вполне может заплатить Мечникову пару кусков в качестве миссис Кастин. Возможно, банки сейчас закрыты по причине кризиса, но Мечников вряд ли станет требовать с Кэрол наличные. Он закрыл глаза и представил себе, до чего же это здорово - снова создавать скульптуры.
Кэрол не было около часа. Когда она вернулась, нагруженная покупками, с ней был Пит Кастин.
- Он увязался за мной, - объяснила Кэрол. - И никак не отставал.
Кастин был стройным, уравновешенным, сдержанным человеком атлетического сложения. Он был немного старше Мюллера - чуть-чуть за сорок - но казался весьма молодым. Он спокойно сказал:
- Я был уверен, что Кэрол придет сюда, Пауль. Я надеюсь, ночь она провела у тебя?
- Это имеет значение? - спросил Мюллер.
- До некоторой степени. Я бы предпочел, чтобы она провела ночь со своим первым мужем, нежели с кем-то третьим.
- Да, она была у меня, - устало произнес Мюллер.
- Лучше бы она сейчас вернулась домой. В конце концов, она _моя_ жена.
- Она об этом не помнит. Я тоже.
- Я знаю, - дружелюбно кивнул Кастин. - Я, в свою очередь, не помню, что со мной было до двадцати двух лет. Не назову даже первого имени своего отца. Однако Кэрол моя жена, и это объективная реальность. Она ушла от тебя не от хорошей жизни, и я полагаю, что она не собирается больше здесь оставаться.
- Почему ты говоришь все это мне? - спросил Мюллер. - Если ты хочешь, чтобы твоя жена пошла домой, скажи ей, чтобы она шла домой.
- Я так и сделал. Она сказала, что не пойдет, пока ты ей не прикажешь.
- Это так, - отозвалась Кэрол. - Я знаю, чьей женой я себя _считаю_. Если Пауль прогонит меня, я с тобой пойду. Но только тогда.
Мюллер пожал плечами.
- Я был бы дураком, если бы прогнал ее, Пит. Она нужна мне, и наш разрыв абсолютно нереален для нас обоих. Я знаю, что это нехорошо по отношению к тебе, но ничем не могу помочь. Думаю, тебе не составит труда добиться расторжения брака, как только суд выработает законы применительно к подобным случаям.
Кастин долго молчал.
Потом, наконец, произнес:
- Как твоя работа, Пауль?
- Я обнаружил, что целый год не мог создать ни единой вещи.
- Это так.
- Я собираюсь начать все сначала. Можешь считать, что меня воодушевила Кэрол.
- Замечательно, - произнес Кастин безучастно. - Я уверен, что эта небольшая путаница с нашей... э... общей женой не повлияет на гармонию наших деловых отношений, которая нас всегда так радовала.
- Ни в коем случае, - заверил его Мюллер. - Все, что я сделаю, пойдет к тебе. Черт подери, почему я должен злиться на тебя? Кэрол была свободна, когда ты женился на ней. Есть только одна маленькая загвоздка.
- Какая?
- Я разорен. У меня нет инструментов, я не могу работать без инструментов, а купить их я не в состоянии.
- Сколько тебе надо?
- Два с половиной куска.
Кастин сказал:
- Где у тебя инфор? Я сделаю перечисление кредита.
- Он давным-давно отключен телефонной компанией.
- Тогда давай, я выпишу тебе чек. Скажем, даже на три куска. Аванс в счет будущей продажи, - Кастин порылся в карманах, ища бланк. - Лет пять не приходилось его заполнять. Удивительно, как привыкаешь к инфору. Держи. И всего хорошего вам обоим, - он отвесил вежливый горьковатый поклон. - Надеюсь, вы будете счастливы вместе. Позвони, когда закончишь штуки две-три, Пауль. Я пришлю фургон. Надеюсь, к тому времени у тебя будет уже телефон.
Он вышел.
***
- Это истинное блаженство - способность забывать, - вещал Нат Халдерсен. - Спасение забвением, как это называю я. То, что случилось на этой неделе с Сан-Франциско - отнюдь не бедствие. Для некоторых из нас это самая прекрасная вещь.
Его слушали. Человек пятьдесят собралось у его ног. Он стоял на возвышении для оркестра в парке, прямо напротив Нового Музея, Сгущались тени. Пятница, второй день кризиса, подходила к концу. Прошлой ночью Халдерсеен спал в парке и сегодня собирался сделать то же самое. После побега из больницы он обнаружил, что его квартира заперта, а все его имущество перенесено в хранилище. Не имеет значения. Он будет жить на доходы с земли, и этого хватит. В нем зажглось пламя пророчества.
- Позвольте мне рассказать, что случилось со мной, - выкрикнул он. - Три дня назад я был в больнице, лечился от психического расстройства. Некоторые, я вижу, улыбаются, видимо, говоря, что мне следует туда вернуться, но нет! Вы неверно меня поняли. Я не мог смотреть на мир. Где бы я ни проходил, я видел счастливые семьи, родителей с детьми и испытывал от этого приступы ярости и зависти и совершенно не мог заставить себя работать. Почему? Почему? Да потому, что моя собственная жена и дети погибли в воздушной катастрофе 1991 года, вот почему, а я опоздал на ракетоплан, ибо совершил в тот день грех. За мой грех умерли они, и жизнь моя превратилась в нескончаемую пытку! Но теперь все это вылетело у меня из головы. Я согрешил, и я претерпел, и теперь я избавлен от страданий милосердным забвением!
