— Ну, вот, — сказала она перед входом в Управный дом, куда вели три высокие ступени. Сняла накидку («Вот как он пахнет вблизи, чапан! Мне будут дарить их еще много-много! Парни будут драться за меня! Они уже готовы, уже дерутся! Мама Сиэна, ты была права!»). Протянула Пикору. — Отец здесь, видишь свет. Спасибо, что проводил. И защитил.
— Я сделаю из них приваду для чапана! — горячо воскликнул парень.
— Мне нужно поговорить с отцом. Не знаю, сколько это продолжится. Домой мы, наверное, пойдем вместе, меня будет кому оберегать.
Пикор переступил на месте. Снег скрипнул. Ночью всегда падал мороз. Накидку Пикор мял в руках.
— А если он… он задержится? Ведь у Большого Карта много дел. С кем ты пойдешь?
— Попрошу кого-нибудь. Скригу или Миса, если они там.
Анджелка чувствовала, как горят щеки. Необыкновенное, опьяняющее ощущение. Если она прикажет, он будет стоять здесь до утра. Она? Хромоногая замарашка? Она! Солнечная!
— Ну, если хочешь, можешь подождать меня. Если хочешь.
— Я подожду. Подожду.
Она поднялась по ступеням, будто летела по воздуху, не касаясь припорошенного снегом камня. Ей казалось, что она совсем не хромает.
— Анджи!
Она повернулась.
— А что, если бы… если бы я добыл этого чапана сам? Один? Для тебя? Ты бы взяла?
Глядя с высоты третьей ступени на Пикора, Анджелка вдруг отчетливо представила совсем другую фигуру и другое место. Свистящая, завивающаяся пороша над ледником. Едва отличимая от черноты неба округлая масса, наполовину утонувшая в таящем под ней льду. Масса излучает тепло и вдруг вспыхивает призывно и часто, и на ее фоне вырисовывается завернутая, как любой охотник, в меха тень. Широкая, мощная и невероятно далекая, хоть находится ближе, чем на расстоянии крика.
«…Нет, нет, ты не вернешься, Роско, я знаю!»
«До свиданья, Анджелка…»
— Оденься, Пикор. Возможно, ждать тебе придется долго.
«Как же было его прогнать?»
Рука Большого Карта Анджела легла на черную от времени поверхность стола. Рука, на которой из всех пальцев остались только большой и указательный. Стол в Управном доме был сделан из очень толстых, почти с предплечье, обтесанных стволов колючего стланика. Такие старые деревья не часто отыщешь. Столу, как и самому Управному дому, тоже было немало лет. За ним пересидело много Управников, отполировавших его своими локтями.
— Жаль, ты не застал его, Ник. Мы ждали тебя. Возможно, ты понял бы о нем гораздо больше нашего.
— Зачем же ты так тянул? Я вышел, как только получил известие. Мис совсем замучился, пока добрался.
— Да, я послал его, хотя он пригодился бы мне и здесь. Я послал его, как только смог.
— Он старался. До Хижины путь неблизкий.
— Что заставляет тебя жить так далеко? Далеко и одиноко? Отчего ты чураешься людей?
— Это долго объяснять, Большой К.
— Одному выжить труднее.
— Мне это известно.
— Давно взял бы себе одну-другую жену. Я знаю места вокруг твоей Хижины, там много дичи, прокормились бы. Заставь — бабы охотятся не хуже. Хочешь, сосватаю пару охотниц?
Собеседник Карта Анджела тихо рассмеялся.
— Ни к чему. Я здесь всего день, и то от гомона устал, а ты предлагаешь все это перенести в мою маленькую Хижину. Одна-то женщина — уже толпа.
А две — война. Они раздерут мне все книги.
— Да уж. — Карт Анджел поскреб черные непокорные кудри с густой сединой. — Мои вот — тоже. Спасибо, Сиэна — баба благоразумная. И все-таки мы очень ждали тебя, Ник, — повторил он.
— И я спешил, мне ведь и самому хотелось бы взглянуть на вашего таинственного пришельца. Не моя вина, что он… убыл раньше. Ты слишком поздно послал за мной.
— Да, наверное.
Сидящий по ту сторону стола был невероятно высок и невероятно худ. Накидка из облезлой шкуры чапы болталась на нем, острые плечи натягивали стершуюся кожу. В нескольких местах накидка была залатана первыми попавшимися кусками. Под накидкой виднелась кожаная рубашка, еще более ветхая.
Но, несмотря на почти голый желтый череп с редкими косицами за ушами, этот человек не производил впечатление старца. Виной тому, должно быть, был ясный взгляд темных, глубоко посаженных глаз. Взгляд юноши, готового в следующий миг разразиться смехом, но в глубине угадывалась острота искушенного ума. И морщины на дубленной ветром и холодом коже были не старческие, а, скорее, приобретенные в трудной борьбе с жизнью.
Вместе с тем Большой Карт Анджел прекрасно знал возраст своего гостя. Карт еще баловался с игрушечными самострелами, а к Нику Чагару тогдашний Управник посылал помощников за добрым советом. Посылал, и сам сходить не гнушался.
Ник Чагар был отшельником и мудрецом.
— Сколько в твоей Хижине книг, Чагар?
— Ты же видел.
— Но я никогда не считал. Сколько?
— Все четыре стены. — Ник засмеялся. — Дело не в числе, Большой К.
— И ты прочел их все?
— Даже не один раз. Вернемся к вопросу. Ты говоришь, что он интересовался буквально всем, обо всем спрашивал, но ни во что не лез, только смотрел и слушал? Ты отвечал ему?
— Да. Он не показался мне врагом. Меринда, Скайла, кто поплоше, те же Шесть Хуторов, что на западных отрогах Горы, — они не стали бы засылать такого странного лазутчика. Скорее, подкупили бы кого-то из Города. В Охотничьей есть недовольные, они, я знаю, якшаются там…
— Он был странный. Чем?
— Ну… Говорил вроде по-нашему, а сразу не понять. Правда, потом выучился. Глядел…
— Быстро выучился?
— Что? Да, быстро. Даже очень. День-другой лопотал, а потом все прислушивался и — заговорил.
— Он жил у тебя в доме?
— Я решил, так будет лучше. Меньше разговоров.
Всем сказал, что это родственник из Дальних Сел.
У меня там есть родственники, это знают.
— И женам так сказал?
— Я же говорю: всем. Он, в общем, был безвредный. Поначалу вроде кривился, а потом ел все, что давали, ни во что не вмешивался. Только по Городу ходил, иногда — в горы. Даже, по-моему, на Гору пытался взобраться, но у него ничего не получилось. Бывало, пропадал весь день, а то и всю ночь.
— Часто бывало?
— С десяток раз. Вообще Сиэна его невзлюбила за что-то. Меня точила, мол, пригрел, а почем знать, может, он на скотину, а то и на детей порчу наведет. К Ки-Ту ходила за травами для зелья, хоть и не любит она ее.
Но у Сиэны при ее благоразумии характер тот еще.
А этот, Роско назвался, — он ничего. У меня в стаде две чапы копыткой болели — вылечил. Старшему, Свану, в драке нос сломали, так он пошептал, поколдовал что-то, пальцами нос помял, и — сросся, как был прямым, да быстро так. Однажды случай был, это уже совсем недавно, перед его уходом, на Холодной два дома болезнь уложила. Мне когда сказали, я сам не свой стал — вдруг, думаю, «черная»? В Скайле было в ту осень, в Дни Льда, так пол-Скайлы осталось.
