Вблизи гигантский чернильный полукруг Сафат-реки выглядел исключительно зловеще, оставляя гнетущее впечатление, которое только усиливалось от вида мрачного низкого неба, но еще больше - от дикой угрюмости противоположного берега. Значительно более высокий и начисто лишенный растительности, он состоял из сплошных изломанных скал, формой напоминавших морские рифы. Они грозно вставали из самой черной воды, будто из преисподней, заставляя отбросить всякие мысли о подъеме, даже если бы и удалось подобраться к ним вплотную. А на поиски удобного местечка тоже ушло бы невесть сколько времени, ибо стена из огромных зубчатых камней гранита и базальта ровной дугообразной линией тянулась и вправо, и влево насколько хватало глаз. Там же, где находились люди, этой стене почти идеально соответствовала столь же четко выгнутая линия леса. Качественная разница была лишь в том, что с их стороны имелась допустимая возможность подойти к Сафат-реке на любое расстояние вплоть до сантиметра - впрочем, этого делать никому не хотелось. Непроницаемость и неподвижность воды здорово пугала, будоража темные пласты воображения. Роману начало казаться, что вязкая черная жидкость незаметно приближается к нему... он поспешил сделать приличный шаг назад. Обернувшись, на него внимательно посмотрели и сделали то же самое - все, кроме витязя, который, в свою очередь, оглядел занервничавших спутников с некоторым удивлением. Пожав плечами, он все же последовал за ними, и шеренга вновь выровнялась.
- Какое тут безопасное расстояние до этого "многогранника смерти"? негромко, как бы у самого себя, спросил Командор. - И где эти "грани"? Пока я вижу лишь классическую полусферу!
Вадим несколько раз черканул указательным пальцем по воздуху в горизонтальном положении, что абсолютно ничего не объяснило. Пришлось расшифровать, что Сафат-река как раз идеально и вписывается в упомянутый "многогранник", а полоса опасности захватывает не только воду, но и определенные участки суши перед нею.
- Не знаю точно, что творится вот здесь, - добавил витязь, критически оценивая взглядом край берега, - однако думаю, оптимальная дистанция безопасности - метров двадцать до... до объекта. Сейчас нас разделяет, как минимум, вдвое большее расстояние, но уменьшать его без крайней необходимости я бы не советовал.
- Да мы и не собираемся этого делать, - снисходительно бросил Командор, - а вот жизнями менее значительных особей рискнуть все же придется. Эй, кто там... давайте сюда пташек! Надеюсь, в суматохе не потеряли?
Приняв в руки небольшую, плотно закрытую со всех сторон клетку и передав ее отцу, Роман тихонько вздохнул и отвернулся. Не то, чтобы он жалел этих крупных, серого цвета пернатых, издававших неприятные каркающие звуки, просто ему было немного стыдно, раз приходилось откровенно полагаться на "колесо Фортуны" - повезет или не повезет? Ничего, базирующегося на точном расчете, придумать так и не удалось. Перед отправлением он не выдержал и задал отцу вполне естественный, но глупый вопрос: как тот собирается поступить, если выпущенные им по очереди птицы (на поимку которых пришлось затратить немало усилий) полетят не через Сафат-реку, как планировалось, а в безопасные стороны света или же вообще в обратном направлении? "Тогда в воду полезу я сам!" - выразительно рявкнул Командор, и было видно, что запасного варианта развития событий у него не имеется.
Такая сложная обстановка - а почти все действия предпринимаются наобум, без продуманного плана и подстраховок...
Это не высказанное вслух мнение сразу же подтвердилось, потому что еще до начала примитивного эксперимента шансы на успех уменьшились ровно на четверть, ибо выяснилось, что одна из летающих особей сдохла по неизвестной причине и сейчас валялась кверху лапами в углу самодельного ящика-клетки. Ее товарищи по несчастью, едва была снята тяжелая черная ткань, сразу же беспокойно заметались, подскакивая от пола до потолка и стукаясь о стенки их резкие, захлебывающиеся крики еще больше усиливали суматоху. Когда же Густав фон Хетцен попытался собственноручно извлечь первую кандидатку в возможные жертвы, то поднялся вообще невообразимый гвалт, полетели пух и перья. Командор стиснул зубы и проявил настойчивость, в результате чего выволок-таки за крыло наружу большую птицу, которая истошно орала и одновременно долбила крепким клювом коричневую замшу перчатки. В конце концов, ей удалось угодить в незащищенное место, что принесло долгожданную свободу под вскрик боли и последовавшие вслед за ней залпы многоэтажной ругани - по случайности пострадала именно та рука, которой здорово досталось от когтей "оборотня". А неожиданно сбежавшая серая негодяйка, сделав несколько скачков по земле, успешно поднялась в воздух и скрылась в неизвестном направлении - увы, весьма далеком от Сафат-реки.
Сменив руку и зачем-то отвернув в сторону изрядно побагровевшее лицо, Командор предпринял вторую попытку - более удачную, правда, при этом несчастное существо едва не было придушено. Достав слабо трепещущий комок, фон Хетцен-старший не придумал ничего лучшего, чем швырнуть его прямо перед собою, почему-то решив, что, придя в себя, перепуганная пичуга продолжит свое движение непременно вперед. Он фатально не угадал - неуклюже затрепыхавшись, испытательный "номер второй" поднялся высоко вверх и, мерно махая крыльями, удалился в сторону леса. Вслед ему понеслись предельно откровенные характеристики его самого, а также всех прочих близких и дальних родственников, что практически не помогло снять нервную усталость.
Теперь необходимо было любой ценой использовать последний имеющийся шанс, и Командор глубоко задумался, рассчитывая, с какого бока его лучше ухватить. "Шанс" некоторое время метался взад-вперед, а затем забился в дальний угол, словно осознав свою обреченность. Впрочем, возможно, налицо было простое смущение, ибо на него уставились глаза всех присутствующих. Поколебавшись, Роман неуверенно предложил свои услуги, однако натолкнулся на категорический отказ. Действительно, менять исполнителя уже не имело смысла, и оставалось только надеяться, что, накопив ценою двух неудач определенный опыт, отец не оскандалится в третий раз.
Не в силах изобрести надежный способ, который заставил бы вздорную птицу лететь строго по прямой, Густав фон Хетцен понадеялся на шоковый болевой эффект. С величайшими предосторожностями вытащив присмиревшую каркушу через тесную дверцу, Командор терпеливо дождался, пока она окончательно не успокоится, а потом неожиданно и очень крепко сдавил пальцами ее тело. Тут же под дикие крики и судорожное барахтанье ладонь разжалась - и жертва стремительно рванулась в противоположную от своего мучителя сторону, быстро приближаясь к темной воде. Последовал небольшой вираж (у Командора испуганно затряслись руки), но затем направление полета восстановилось, и через несколько мгновений на глазах у людей птица пересекла воздушную границу Сафат-реки. И почти сразу же крылья дали подряд несколько сбоев, серое тельце трижды как-то странно перекувыркнулось, а потом камнем рухнуло вниз и с глухим плеском исчезло в непроглядной черноте.
