Справа вновь донесся глухой перестук сталкивающихся между собой импровизированных булав. По моему приказу все покинули курган. Я собирался провести отряд параллельно дороге до так называемого жертвенного камня, с внешней стороны кольца каменных столбов. Едва мы отправились в путь, как разом смолкли все звуки и над городищем вновь пала мертвая тишина.
На многие мили вокруг не было слышно ни единого звука, кроме шороха наших башмаков по подмерзшей траве и хлюпающие звуки подошв, отрываемых от липкой грязи. Мы шли по трое в ряд. Я возглавлял шествие, за мной шли Клара, Паунчо и Муртаг, Дальше все расплывалось в серо-молочной дымке. Туман стал настолько густым, что стоило мне сделать шаг чуть длиннее, чем у идущих за мной следом, как я тут же оказывался в одиночестве, отделенный от них тонкой, но непроницаемой для глаз завесой.
Когда, как я рассчитывал, мы были на полпути к жертвенному камню, я поднял руку. За моей спиной Клара, Паунчо и Муртаг повторили мой жест и так далее, пока не остановилась вся колонна. Кругом царила гробовая тишина.
Единственное, что удалось мне уловить, — это было нервное напряжение большого количества людей.
Повсюду вокруг нас неслышно и молчаливо перемещались солдаты, вытаращив от напряжения глаза, пытаясь уловить какое-нибудь движение в колышущейся вокруг пелене тумана. Они шагали на цыпочках, напряженно вслушиваясь в тишину, в надежде уловить хоть какой-нибудь звук.
Как я уже объяснил во втором томе моих «Записок», слух и обоняние у меня были развиты гораздо сильнее, чем у обычного человека, но и я не мог различить ни одного звука и уловить хоть след какого-либо запаха, поглощаемых этой стелющейся по земле ватой. Мысленно я представил себе всех этих людей, которые, имей они возможность определить, где мы находимся, обрушили бы на нас град ударов своих дубинок и бит и задавили бы просто своей численностью.
Я вновь подал сигнал, и мы двинулись дальше. Но в то же мгновение, уловив едва слышный свист, происхождение которого, как доказало будущее, я сразу определил совершенно верно, я повернулся к отряду и приказал всем броситься на землю.
Не успел я прильнуть к липкой жиже, в которую превратилась поверхность этой равнинной низменности, как яркая вспышка света пронзила эту тишину, подбитую ватой. Как я догадывался, это должна была быть осветительная ракета, в конструкцию которой не входило ни одной металлической части.
Нельзя сказать, чтобы ночь превратилась в день. Но стало гораздо светлее. И в этом свете стали видны силуэты людей, сгрудившихся у выхода из кювета, огибающего жертвенный камень. Ракета выдала нам также присутствие еще одной группы людей, окруживших огромный наклонившийся гранитный блок, так называемый Камень Талона (хотя только Богу известно, откуда пошло это название), который вознесся на высоту четырех метров восьмидесяти сантиметров над самым краем дороги.
Кроме того, ближе к нам располагались еще с десяток людей, играющих роль авангарда, по-видимому. Ни один из них не подал обусловленного сигнала, о котором мы договаривались, подразумевая тот случай, когда видимость станет нормальной.
Теперь все увидели друг друга: и мы врагов, и враги то место, где мы залегли.
Мы выпустили два залпа по расположившимся перед нами отрядам, которые тоже ответили нам стрелами. Затем наступила сумятица рукопашного боя. В самом сердце туманного облака, упавшего на Стоунхендж и окружающие его земли, расцвели огнем фейерверка алые бутоны взрывов мощных гранат Калибана. Впереди, сзади, справа, отовсюду неслись крики людей, сошедшихся в яростной схватке.
И опять резко и внезапно установилась тишина, нарушаемая лишь стонами и хрипом раненых и умирающих. Уцелевшие заставляли их замолчать, закрывая им рты руками и поспешно вводя наркотики, избавлявшие тех от страданий. Думаю, в этот момент все занимались одним и тем же, так как вскоре уже не было слышно ни единого стона.
Ни звука, ни движения, ничего. Гробовая тишина.
Выждав немного, я бросил наугад одну за другой две гранаты подряд, которые взорвались с резким оглушительным хлопком. Раздались глухие крики, тотчас сменившиеся жалобными стонами. В ответ неподалеку взорвалось несколько гранат противника.
Наши раненые перестали стонать. Я поднялся и приказал моим людям отойти левее, чтобы выйти из досягаемости вражеских гранат.
Это было ошибкой.
Темный силуэт выскочил из тумана в каком-то метре от меня. В полной тишине тетива арбалета запела как басовая струна, за которой вслед раздался мощный аккорд. Шестеро из моих людей безмолвно пали на землю. Я бросился в жижу под ногами и выстрелил в упор. Пока я перезаряжал оружие, из-за плотного туманного занавеса, маячившего перед самыми глазами, не раздалось ни единого звука.
Приготовив арбалет, я решил рискнуть и пополз в сторону противника, где вскоре наткнулся на три неподвижных тела: Все были мертвы. Рядом негромко застонал раненый. Он был без сознания. На груди его была желтая нашивка, перепачканная в крови. Ударом кинжала я положил конец его страданиям.
Наше перемещение спровоцировало новую атаку со стороны руин. Вновь над головами засвистели стрелы. Еще один человек упал, пораженный стрелой в шею.
Я продолжал ползти. Вскоре я снова наткнулся на тела, в беспорядке лежащие на относительно небольшом клочке земли. В общей сумме их оказалось здесь тридцать человек.
— Послушай, — обратился я к Паунчо, не отстававшему от меня ни на шаг, — я не понимаю, что здесь происходит, но ни один из Девяти не станет подвергать себя риску в такой слепой драке, которую мы вынуждены сейчас вести. Они слишком любят свои старые каркасы. И все же они должны быть где-то здесь. Слишком уж велико их желание поймать старого гнома. Как ты считаешь, может быть, они уже уничтожили всех людей Ивалдира и дали деру, или посиживают где-нибудь, запершись в своих лимузинах?
Патриархи никогда не были трусами, но отличались крайней осторожностью, особенно в том, что касалось их собственной жизни. Но еще более того они были упрямы и злопамятны. Они никогда не уйдут отсюда, покуда не будут абсолютно уверены в смерти Ивалдира. А если узнают, что Док и я ползаем в округе, патриархи не дадут отбоя, пока им не принесут наши головы. Это уж точно.
— Пожалуй, я вернусь на дорогу. Ждите меня у ограды, — распорядился я. — Если через двадцать минут я не появлюсь, решайте дальше сами, как поступать.
— Где же Док, черт бы его побрал! — пробурчал Паунчо. — Здесь все так и кишит от людей!
Будто для того, чтобы лишний раз подтвердить его правоту, слева от нас одна за другой разорвались три гранаты. Поднявшиеся вверх клубы дыма и тумана пронзила новая туча стрел. Следующий залп был направлен гораздо выше, будто сделанный наугад.
