Джудит Тарр - Солнечные стрелы

Да, ваше величество. Эсториан замер.

Вы по-прежнему служите мне?

Мы служим императору, сказал оленеец.

Ты. Эсториан вдруг четко осознал, что роднит этого мужчину с Корусаном. Бестрепетный взгляд и гордая осанка выдавали в оленейце человека, привыкшего повелевать. Ты капитан оленейской стражи в Золотом дворце?

Я вождь оленейцев. Мужчина снова отвесил едва заметный поклон. Эсториан придержал дыхание.

Тогда ответь, император ли я для вас? Оленеец молчал. Эсториан замер в ожидании ответа. Он заметил, что маги также напряжены. Мастер Гильдии выглядел как человек, который хочет, но не решается что-то сказать.

Да, ответил наконец вождь. Ты император. Они завоевывали свои вуали и черные одежды в сражениях. Убийством их принца и лидера Эсториан доказал свое право ими повелевать. Свежий шрам, рассекающий его щеку, пылал. Предсмертный удар ножа Корусана посвятил его в оленейцы. Он понял это, но не ощутил радости.

В таком случае немедленно арестуйте этих людей. Они предатели и изменники. Убейте того, кто будет сопротивляться. Маги, казалось, отказывались верить своим ушам. Даже когда их союзники сомкнулись вокруг них, обнажив мечи. Даже когда под вспышками стали рухнули наземь те, что попытались бежать. Главный маг был разворотливее своих приспешников. Он прыгнул вперед, в проем Врат, и тут же закрыл их за собой для вящей, как он полагал, безопасности. Оленейцы и маги скрылись за плотной завесой сгустившегося поля. Эсториан рванулся, выхватывая Вэньи из облака клубящейся магической силы. Она извернулась и вырвалась из его рук, шипя и оскалив зубы. Мастер Гильдии висел во Вратах. Его сила бушевала. Он метнул в Вэньи молнии, она шутя отбросила их и нанесла ответный удар, вложив в него все свои горести, страхи, обиды и поражения, скатав отчаяние и ненависть в единый тугой энергетический шар. Маг принял удар и завертелся от боли. Вэньи устремилась в брешь, проделанную энергетической массой, намереваясь вцепиться в горло врага. Маг рассмеялся. Глупая женщина сама угодила в ловушку. Он поймал ее в воздухе, легко, как игрок ловит мяч, и, пока она неистовствовала, выбрасывая вперед руки и ноги, он накрыл ее волной своего волшебства и улыбнулся, предвкушая расправу. Она обмякла в его руках. Он усыпил ее и теперь мог делать с ней все что угодно: убить кулаком, силой, огнем или искалечить, обезобразить, лишить рассудка. Эсториан не мог прийти ей на помощь, находясь за тройным кольцом незримых магических стен. Маг чуть ослабил хватку и принялся опутывать сетью ноги Вэньи. Она взорвалась, как туго скатанная пружина. Маг, удивленно моргая глазами, упал. Она тут же связала его своей сетью, не давая опомниться, работала быстро и яростно, как голодный паук. Он дергался, словно огромная муха, попавшая в паутину, и словно муха с sf`qnl глядел в глаза надвигающейся смерти. Вокруг него собирались тени. Наблюдатели. Волки с волшебной дороги. Они подвигались все ближе, морща носы и обнажая клыки. Юл-котенок взвыл и прыгнул. Наблюдатели отступили. Попав в энергетическую сферу, детеныш Юлии значительно увеличился в размерах. В проеме Врат стоял сильный зверь с черной лоснящейся шкурой и золотыми глазами. Он припал к полу, глядя на мага и хищно поигрывая хвостом. Мастер Гильдии затрепетал, но голос его прозвучал на удивление спокойно.

Отпусти меня, жрица. Возьми все, чего пожелаешь, но отпусти.

Что ты можешь дать нам? холодно спросила она. Что в тебе есть, кроме предательства и смерти?

Я ошибался, признаю это. Я буду теперь служить вам честно и беззаветно. Только позволь мне уйти.

Нет, сказала Вэньи. Он предлагал ей золото. Он предлагал ей рабов. Он обещал сделать ее императрицей. Как, удивился Эсториан, это бы ему удалось? Он предлагал ей всю магию мира, все Врата, все мастерство Гильдии. Вэньи демонстративно заткнула уши.

Возьми его, сказала она юл-коту. Черный зверь двинулся к магу. Мастер Гильдии пронзительно завизжал.

О богиня! произнесла с отвращением Вэньи. Ничто еще даже не коснулось его. Ничто, подумал Эсториан, ничто, кроме ужаса. Юл-кот медленно кружил вокруг тяжело ворочающейся жертвы. Маг безостановочно визжал, пытаясь освободиться от пут. Ячейки сети лопались. Юлкот вновь припал к полу, затем прыгнул. Это было великолепное убийство. Один прыжок, одно касание клыка. Шея Мастера Гильдии окрасилась кровью. Крик оборвался, распавшись на горловые булькающие звуки. Зверь замер над распростертым телом, удивленно сморщив морду, словно спрашивая окружающих, почему этот человек больше не дергается и не визжит. Тишина наступала медленно. Юл-кот всем своим видом выражал презрение к происходящему. Он отскочил в сторону, тряся перепачканной в крови лапой, потом принялся брезгливо вылизывать ее. Его действия послужили для наблюдателей сигналом. Их вожак коротко рявкнул, и стая волков сомкнулась над телом Мастера. Раздался отвратительный хруст. Детеныш Юлии не обращал никакого внимания на пирующих возле него нелюдей. Он легко выпрыгнул из магического кокона и сел у ног Эсториана, продолжая вылизывать лапы, бока и живот, изредка громко чихая и вздрагивая всем телом. Вэньи не спеша последовала за ним. Эсториан поразился ее бледности. Лицо жрицы было искажено гримасой усталости. Ему захотелось обнять эту маленькую гордячку, он истосковался по ее телу, по запаху ее кожи и шелесту дивных волос. Но что-то подсказывало ему, что этого делать нельзя. Вэньи встала рядом с ним и обернулась к Вратам. Легко, как бы походя, она распахнула магические створки и сказала вождю оленейцев:

Отведите негодяев в При'най. Император последует за вами, как только закончит свои дела. Оленейцы взглянули на Эсториана. Он колебался. Врата неторопливо гудели, волки продолжали свой пир. Здесь, глубоко под Замком, толщу утеса омывает река, на другом берегу которой раскинулась столица Керувариона. Он сердцем чувствовал ее неумолкающий веселый гул. Он мог, отыскав выход из этого замкнутого пространства, спуститься в Эндрос и знал, что в любой таверне его встретят ликование и любовь. Или, пройдя сквозь Врата, он мог вернуться в При'най, к зимним снегам и к мятежникам, еще не знавшим о гибели своих вожаков. Сердце его сжалось при мысли об Асаниане. Даже Галия, даже Зиана, ожидающие его в Кундри'дж-Асане, даже все его желтоликие жены не могли бы унять объявшей его душу тоски. Он был благодарен им, и не более того. Асаниан никак не сопрягался ни с его вольнолюбием, ни с его образом жизни. Желтые люди никогда не полюбят того, кто их покорил. Он встал на колени и потянулся к Корусану. Он уложил голову мальчика так, чтобы она не казалась неестественно вывернутой, и вгляделся в дорогое лицо. Синие пятна с него схлынули, Корусан как будто спал, пребывая в покое, которого ему не давала жизнь. Дети Льва обретают покой лишь в смерти, и Эсториан теперь был последним из них. Не считая ребенка, живущего под сердцем Галии. Он наклонился и поцеловал холодные губы.