– Как правило, более интегрированные общества выигрывали у менее интегрированных.
Зара увидела то же самое поле боя – но усеянное трупами варваров. Легионеры парами ходили по полю и методично добивали раненых ударами палиц-хвостов.
– Речь, затем письменность, затем печать. Каждое такое изобретение усиливало информационный обмен, и прогресс общества происходил значительно быстрее, чем эволюционировал мозг индивида. Общество умнело быстрее, чем отдельные особи. Прогресс носителей информации порождал всё более интегрированные общества, где индивид значил всё меньше, а структура всё больше.
Снова поле битвы, но теперь против легионеров стояли ряды ракозавров в защитной серо-зелёной раскраске. На спинах у них крепились толстые трубчатые орудия (бомбарды? кулеврины? аркебузы? – смутно знакомые термины невесть откуда всплывали в памяти). Протяжно провизжала команда. Аркебузиры как один откинулись назад, упёрлись хвостами в землю, как прикладами. Залп, пороховой дым – и наступающий строй легионеров расцвёл вспышками ослепительного марганцево-розового огня.
И снова перемена участников. На шеренги аркебузиров надвигался с низким винтовым гулом воздушный флот. Причудливые трипланы и квадропланы, похожие на китайских воздушных змеев, тарелкообразные дирижабли с прицепленными на буксир парапланами… Залп с земли, залп с воздуха… и вот уже розовый огонь бушует там, где только что стояли аркебузиры, а почти невредимая авиация противника плывёт над ним по-прежнему стройно, и лишь розовые сполохи озаряют днища воздушных машин.
– Итак, чем дальше по пути цивилизации, тем более социальным становится разумное существо, – подытожил Червь.
Резкая смена кадра. Зара оказалась посреди города, а может, внутри гигантского дома – в круглом, освещённом сверху через купол многоэтажном дворе-колодце. Терракотовые стены смотрели сотнями ровных рядов квадратных окон (каждый этаж был высотой Заре по колено). Отовсюду хоругвями свешивались вывески – вертикальные ряды узловато-петлистых букв. В проёме колодца вращались наклонные конструкции типа колёс обозрения – одно над другим, на общей вертикальной оси, в разных плоскостях; они выполняли, очевидно, функцию лифтов. По открытым галереями и лестницам сновали несчётные ракозавры. Камера переместилась и показала одного вблизи.
Зара сразу подумала, что это самка (или правильнее говорить «женщина»?) Уж очень сверкало это существо блёстками и стразами по всему панцирю, да кончик хвоста украшал пышный голубой султан из чего-то вроде морских перьев. Гламурная ракозавриха, вихляя хвостом, бодрой трусцой бежала по галерее. Передняя пара лапок непрерывно, быстрыми уверенными движениями теребила головоломную конструкцию из проволочек и бусинок. На голову была надета металлическая… сбруя? гарнитура?… с торчащими спиральками антенн и раструбом микрофона, как в старинном слуховом аппарате. Безостановочно стрекоча жвалами, посвистывая и попискивая в микрофон, ракозавриха прыгнула в кабинку лифтоколеса на ходу, уселась в подковообразное сиденье, уложила хвост в отдельное подково-ложе поменьше и скрылась из глаз.
– Чем дальше, тем сильнее разумное существо зависит от общества, – продолжал Червь, – от его техносферы и информационных сетей. Тем оно менее самодостаточно. Тем более похоже на муравья. а затем и на клетку в гигантском многоклеточном организме. Решающим этапом было появление компьютерных сетей. Обмен информацией достиг такой скорости, что превзошёл возможности обработки биологическим мозгом.
Новая сцена, новая историческая эпоха. Посреди помещения с голыми красными лаково-блестящими стенами, в причудливом ложе из переплетённых подков покоился уродливый ракозавр. Хилые ноги и торс казались придатком к огромному раздувшемуся хвосту (Зара сразу подумала, что у этих существ жир откладывается в хвосте – как у людей в животе). Голова толстяка была облачена в продолговатый шлем, такой же лаково-красный, как стены; шланги и ленты отходили от него в разные стороны. Все четыре ручонки с бешеной скоростью копошились, погружённые в странный комок чего-то похожего на паутину или сахарную вату.
– Всё большую часть работы делали компьютеры, всё меньшую – живые существа, – продолжал Червь. – Их функции становились всё более специализированными. Как правило, они теряли разумность, а с ней и индивидуальность, и окончательно превращались в клетки многотелого суперорганизма. Посмотрим же на него.
Новый кадр: вид из космоса на ночную сторону планеты. Если бы планету не подсвечивала пепельным светом близкая огромная луна, можно было бы принять её за Землю до Удара. Мегаполисы светились созвездиями слабо упорядоченных огней; их соединяли ниточки дорог с нанизанными на них световыми сгустками городов поменьше.
– Каждый город здесь – самодостаточный суперорганизм, многотел. Отдельные ракозавры – его клетки, компьютерная сеть – его нервная система. Некоторые из многотелов, наиболее продвинутые, развиваются до обретения разумности. Своей собственной разумности. К сожалению, это трудно показать визуально.
Зара оказалась в гигантском, слабо освещённом датацентре. Стеллажи, заставленные одинаковыми серыми ящиками серверов, тянулись куда-то в непроглядную даль. Не было видно ни одной живой души.
– Вот он, центральный мозг Civitas sapiens, Города разумного. Смотрится, как видите, довольно скучно, – непринуждённо заметил Червь. – Многотелы-города, естественно, общаются друг с другом и конкурируют за ресурсы. Конкуренция принимает всё новые формы, но не прекращается никогда. Выигравшие многотелы вбирают в себя проигравших, и таким образом разрастаются. Интеграция продолжается на новом уровне. Как клетки некогда объединились в однотелов, а однотелы в многотелов, так теперь и многотелы объединяются в супермноготелов планетарного размера. Вся планета становится целостным организмом, в котором отдельные многотелы-города играют роль клеток. Это уже четвёртый уровень интеграции.
Перед Зарой висела в звёздной пустоте космоса совершенно тёмная планета.
– Уличного освещения больше нет, – пояснил Червь. – Компьютеры в нём не нуждаются, а ракозавры больше не выходят на улицы. То, что осталось от их индивидуальных сознаний, погружено в вечное блаженство в виртуальных мирах. Итак, планета стала единым разумным супермноготелом, но на этом история не кончается. В поисках ресурсов супермноготел колонизует другие небесные тела.
В чёрном небе над серым лунным ландшафтом сияла бирюзово-медная планета в белом узоре облаков. Посреди кратера круглился каменный купол.
