Это было нечто большее, чем импровизированная замена ноль-А тренировки. Эта была вполне надежная с научной точки зрения система самотерапии, она должна была принести определенную пользу.
— Расслабься, — успокаивал голос.
И из-за того, что он выполнял указания, каждое слово имело значение.
— Ослабь напряжение прошедшей жизни. И пусть все страхи, сомнения и неопределенности уйдут из нервной системы.
Результат не зависел от веры, хотя убежденность усиливала эффект. Самотерапия требует времени. Прежде всего, необходимо правильно выявить неприятные воспоминания, и только после этого воздействовать на них.
Принца Ашаргина невозможно укрепить за один день.
Тем не менее, когда Нирена легко постучала в дверь, у него был не только эквивалент часового сна, но и психоаналитическая переориентация, которая при данных обстоятельствах не могла быть достигнута другим путем.
Он встал подкрепленный.
Дни шли, но он так ничего и не выяснил о Венере.
Существовало несколько возможностей. Но все они требовали хотя бы намека на то, что он желает знать. Энро мог понять значение такого намека так же быстро, как и человек, к которому Госсейн собирался обратиться.
Он не хотел идти на такой риск, пока не исчерпает все остальные средства.
К концу четвертого дня Госсейн начал беспокоиться. Несмотря на так называемую свободу действий, в теле Ашаргина он был изолирован и не мог делать самого важного с его точки зрения.
Только ноль-А венерианцы могли остановить Энро и предсказателей. Но, насколько он знал, они были отрезаны и не способы действовать. Они легко могли быть уничтожены диктатором, который уже сотни планет приказал стереть в порошок.
Каждый день он надеялся вернуться в свое тело. Он пытался помочь этому, при любой возможности используя лифты искривителей. Четыре раза за четыре дня он совершал перемещения на отдаленные планеты и обратно. Но его сознание по-прежнему оставалось в теле принца.
Он ждал информации о восстановлении контакта с эсминцем Y-381907, но напрасно.
Что же могло случиться?
На четвертый день он пошел в Межпланетное Министерство Связи, занимающее девяностоэтажное здание длиной в десять кварталов. В информационной секции размещалось сто роботов-операторов, распределяющих вызовы по определенным секторам. Он назвал свое имя одному из них.
— О, да, — сказал тот. — Принц Ашаргин. Мы получили инструкции.
— Какие инструкции? — спросил Госсейн.
В ответе слышалась откровенность Энро.
— Вы можете вызывать кого угодно, но запись вашего разговора должна быть направлена в Разведывательный отдел.
Госсейн кивнул. Он не ожидал ничего другого. С помощью искривителя он переместился в сектор, указанный роботом-оператором, и сел за видеофон.
— Я хочу говорить с капитаном Фри или с кем-нибудь другим на борту Y-381907.
Он мог сделать этот вызов и из апартаментов Нирены, но здесь он видел искривитель, передающий его послание. Он видел собственными глазами, как робот-оператор набирает номер, принадлежащий Y-381907.
Это был один из способов устранить возможные препятствия, если таковые имелись, его попытке связаться с эсминцем.
Другим способом был вызов с планеты, выбранной наугад. Он проделал это уже дважды, но безрезультатно.
Итак, прошла минута. Затем две минуты. До сих пор не было ответа. Примерно через четыре минуты робот-оператор сказал:
— Один момент, пожалуйста.
В конце десятой минуты снова зазвучал голос робота-оператора.
— Ситуация такова. Когда подобие было поднято до известного механического предела — двадцать третьего десятичного знака, был получен слабый отклик. Однако это автоматический отклик. Очевидно, образец на другом конце все еще частично подобен, но продолжает изнашиваться.
— Спасибо, — сказал Госсейн-Ашаргин.
Трудно представить, что его тело находится где-то в глубинах космоса в то время, когда его мыслящая сущность здесь, привязанная к нервной системе Ашаргина.
Что же могло случиться?
На шестой день Энро выступил в видеофонном эфире с речью. Он ликовал, его голос триумфально звенел, когда он сообщал:
— Великий Адмирал Палеол, командующий нашими силами в Шестом Деканте, только что информировал меня, что столица Туул несколько часов назад уничтожена нашим непобедимым флотом. Это только одна из бесконечных серий побед, одержанных народом и оружием Великий Империи в схватке с отчаянно сопротивляющимся врагом. Продолжайте, адмирал! Сердца народа и доверие правительства с вами!
Туул? Госсейн вспомнил это название с помощью Ашаргина. Туул был оплотом самого могущественного государства Лиги. Это лишь одна из тысяч планет, но факт названия ее «столицей» символичен для людей с нецельным сознанием, для которых карта семантически является территорией, а слово — событием.
Даже для Госсейна уничтожение Туула стало переломным моментом. Он не имел права выжидать.
После ужина он пригласил Нирену пойти с ним повидать Кренга и Патрицию.
— Надеюсь, что вам с горгзин есть о чем поболтать, — сказал он с ударением.
Она удивленно взглянула на него, но он не стал вдаваться в объяснения. Госсейн не мог открыто рассказать о своей идее помешать проницательности Энро.
Нирена превзошла себя. Госсейн не был уверен, поняла ли она его. Но с самого начала ее голос не умолкал.
Патриция сперва отвечала, запинаясь. Она была явно ошарашена трескотней Нирены. Но вскоре, должно быть, догадалась. Она присела на краешек кресла Кренга и ответила длинной и шумной, как пулеметная очередь, тирадой.
Нирена поколебалась, а затем подошла и села Ашаргину на колени. Беседа, которая последовала за этим, была, пожалуй, самой активной из всех, когда-либо слышанных Госсейном. Вряд ли была минута в течение этого вечера, когда его осторожные слова на заднем плане не были заглушены женской болтовней.
Сначала Госсейн поставил на рассмотрение не самую важную проблему.
— Вы что-нибудь слышали о дополнительном тренированном мозге? — спросил он.
Впервые он адресовал слова непосредственно Кренгу.
Карие глаза задумчиво изучали его. Затем Кренг улыбнулся.
— Немного, а что бы вы хотели знать?
— Меня интересует проблема времени, — сказал Госсейн. — «Фотографирование» происходит медленно, медленнее, чем подобный химический процесс, а видеосъемка просто молниеносна по сравнению с этим.
Кренг кивнул и сказал:
— Общеизвестно, что машины могут выполнять любую частную функцию быстрее, а часто и лучше, чем данный человеческий орган. Это плата за нашу практически неограниченную приспособляемость.
