Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 1

Холод сковывает не только тело, но и мозги. Я привык думать в любой ситуации, даже тогда, когда и не следовало бы. А сейчас не получается. Любая попытка подумать обрывается жестяным словом «холодно». Я, обхватив обломок утлегаря, как любимую женщину, дрейфую вместе с ним среди высоких волн. Они плавно, заботливо понимают и опускают меня, поднимают и опускают. От их убаюкивания хочется заснуть. Я гоню сон, пытаясь подумать о чем-нибудь теплом. Попытка сразу пресекается словом «холодно». Как ни странно, холод я чувствую только ушами, носом, щеками, губами. Последние свело так, что не смог бы позвать на помощь. Остальные части головы не мерзнут. Может, потому, что привык зимой ходить без головного убора. И тело не мерзнет. Даже та часть его, которая над водой. Я пытаюсь делать так, чтобы как можно большая часть тела была над водой. В воде кажется теплее, но на самом деле она интенсивнее высасывает тепло. Статистика кораблекрушений показывает, что чаще выживают те, кто менее погружен в воду. И кто борется до конца. Я еще борюсь, даже не смотря на то, что не могу думать.

Сперва я решил, что мне показалось. Но нет, это был берег. Низкий и серый, он был похож на нижнюю кромку темных туч, которые уплывали вдаль. А он приближался. Сравнительно быстро. Значит, меня несло приливное течение. Надо успеть добраться до берега до окончания прилива, иначе меня понесет в обратную сторону. Я погрузился в воду, разогнув ноги. До этого был в позе эмбриона, чтобы сохранять тепло. Ноги мои не достали до дна. Придется подождать, когда течение снесет меня ближе к берегу. Если этого не случится до высшей точки прилива, тогда разденусь и поплыву. Пока раздеваться не хотелось.

Я опять опустил ноги вниз, дна не достал. Хотел сжаться в комок, а потом решил помочь течению. Любая работа, конечно, повышает расход тепла, но берег казался таким близким. И я забултыхал ногами, а когда они размялись, стали послушнее, начал отталкиваться ими, как при плавании брасом. Устав, опускал их, меряя глубину. Отдохнув, вновь помогал течению. Опустив ноги в очередной раз, коснулся ими мягкого илистого грунта. И сразу одернул, испугавшись непонятно чего. Коснулся во второй раз. Мои сапоги по косточки погрузились в ил. Не отпуская обломок утлегаря, я побрел к берегу. Приливное течение подталкивало меня. То ли из-за вязкого дна, то ли из-за усталости, но я еле передвигал ноги. И утлегарь боялся отпустить. Добрел с ним до глубины, на которой, даже стоя на четвереньках, я мог держать голову над водой. В таком положении и выбрался на сушу. Сил хватило на то, чтобы преодолеть еще метров десять. Там я упал ниц на холодную и сырую землю. От нее пахло водорослями и еще каким-то странным запахом, который казался знакомым, но я никак не мог вспомнить, где сталкивался с ним раньше. И тут меня начало колотить. Даже губы, которыми я всего несколько минут назад не мог пошевелить, теперь тряслись, как у параноика. Надо вставать и идти, искать людей, их жилье, где можно будет согреться. Только вот силенок не хватало.

Человеческий голос я сперва принял за галлюцинацию. Открыв глаза, повернул голову влево, откуда он послышался. И увидел маленькие ступни, испачканные илом. Над ними, чуть выше сустава, заканчивался подол рубахи из грубого холста, не новой и не свежей. Сантиметров на пять ниже коленей заканчивался подол какой-то верхней одежды из шерсти. Что там выше – не видел, не мог повернуть голову. Но это явно девушка или молодая женщина.

Она опять что-то сказала и подошла ближе. Язык незнакомый, хотя отдельные слова напоминали латынь. Хотел ответить, но губы тряслись так, что слова застряли. Собрав все силы, я перевернулся на правый бок. Передо мной стояла девушка лет шестнадцати-семнадцати. Среднего роста и сложения. Густые темно-каштановые волосы заплетены в две длинные и толстые косы, перекинутые на грудь. Глаза голубые. Мордашка красивая и, я бы даже сказал, интеллигентная, если бы не бедная одежда и корзина, прижатая левой рукой к боку.

– Помоги встать, – на латыни попросил девушку дрожащим голосом, протянув к ней руку.

Поняла она мои слова или догадалась по жесту, но поставила корзину на землю, схватила мою руку двумя своими и потянула на себя. Я сел, продолжая дрожать. На колени встал сам, но во весь рост – с помощью девушки. И, если бы она не поддержала меня, упал бы. Я обхватил ее за плечи и сказал:

– Помоги, и я тебе щедро заплачу, – и, чтобы было понятнее, добавил: – Золото. Солид. Номисма.

Она кивнула головой и, обернувшись, что-то крикнула. Метрах в ста от нас стояла с такой же корзиной девушка на год-два моложе и похожая на мою помощницу. Наверное, сестра. Мы со старшей пошли сначала вдоль берега моря. Младшая забрала корзину сестры, вставила одну в другую и последовала за нами. Впереди, в зоне прибывающего прилива, покачивались на волнах две лодки, четырехвесельные, с бортами, обшитыми внахлест. Каждая из лодок была привязана между двумя вбитыми в дно столбами. Таких пар столбов было еще с десятка полтора. Наверное, остальные лодки пока не вернулись с лова. На берегу, вне зоны прилива, лежал перевернутый вверх килем баркас длинной метров десять и шириной метра три. Корпус, тоже собранный внахлест, рассохся. Корма острая, руля нет. Возле баркаса мы повернули и пошли вверх по пологому склону.

Примерно в полукилометре от берега находилась деревня, обнесенная валом высотой метров пять с частоколом поверху. Вал порос молодой зеленой травой, а бревна частокола были темно-серого цвета. В валу был разрыв шириной метра три, к который вел к открытым воротам. Над воротами располагалась деревянная надстройка. С натяжкой ее можно было бы назвать башней. Там под навесом стоял парень лет пятнадцати с длинным луком, похожим на гуннский. Он что-то крикнул кому-то в деревне.

Когда мы с девушкой вошли на территорию деревни, у ворот нас встретили трое взрослых мужчин, двое с составными луками, которые были длиннее их роста, а один с копьем, которое держал двумя руками, потому что на правой отсутствовали указательный и средний пальцы. Все трое ростом не больше метр шестьдесят пять сантиметров, в простой одежде – рубаха, порты длиной чуть ниже колена, накидка, закрепленная на левом плече, и невысокий колпак, скорее всего, из войлока. Лица с короткими бородами и усами. У одного из лучников, лет тридцати пяти, рослого и светловолосого, на поясе висел короткий меч в деревянных ножнах. Второму было явно под семьдесят, седой и хромой на правую ногу: перелом ниже колена сросся неправильно. Он что-то спросил мою помощницу. Как догадываюсь, кто я такой и откуда взялся? Язык похож на валлийский.