– Наверно, не смогут открыть эту дверь, – предположил сообразительный Михаил, лишив меня возможности устроить им дополнительное развлечение.
– Точно, – хмыкнула я. – Никто не желает попробовать? Каллистрат, наш знатный естествоиспытатель, подергал дверь. На дверь это не произвело никакого впечатления.
– Пойдем, сынок, – сказала я. – Твоя очередь показывать фокусы. Олежек уцепился за дверную ручку, потянул. Михаил, скептически смотревший до этого на усилия Кал-листрата, здесь не выдержал, шагнул вперед – помочь ребенку.
– Не надо, – остановила я его.
Дверь уже открывалась. Неторопливо, с большим достоинством. В узкой щели уже засеребрился сумеречный свет тамбура.
– Вступаем в царство теней, – высокопарно прокомментировала я. – Уютненькое такое царство. И вполне гостеприимное. Кстати, Михаил, – предупредила я мужа, когда он вслед за мной и Олежеком перешагнул через порог тамбура, – трюки со скоростью течения времени уже начались. Сынок, подержи дверь открытой. Мы с папой проведем один эксперимент. Князь Зиновий, вы останьтесь пока с той стороны двери и машите вашим факелом, чтоб мы видели. А великий князь Михаил будет махать вам отсюда. А потом мы сравним ваши наблюдения.
Зиновий помахал.
– Хорошо, – похвалила я. – А теперь понемножку отдаляйтесь от двери. А мы будем отступать в противоположную сторону. Итак, начали!
– Что это с ним? —забеспокоился Михаил, указывая на Зиновия.
Тот шагнул раз, другой. Потом как бы задумался – стоит ли шагать? Но все-таки вроде начал переступать. Однако не закончил – так и застыл, забавно задрав ногу.
Мы уже успели отодвинуться почти к противоположной стене тамбура.
– Ты маши, маши факелом, – напомнила я.
– Да я уже помахал, – задумчиво сообщил Михаил.
– Ну, тогда возвращаемся к двери, – разрешила я.
По мере нашего приближения к заветному порожку Зиновий начал подавать признаки жизни. А когда до порожка оставалось не больше полуметра, он – медленно, как бы нехотя, но все-таки поставил наконец поднятую ногу на пол и даже собрался продолжить свое отступление в глубь пещеры.
Я высунулась в дверной проем, крикнула: – Князь Зиновий, достаточно! Идите сюда!
Он сделал еще шаг назад. Потом, будто спохватившись, вернулся к двери.
– Что видели? – спросила я.
– Да ничего я не успел рассмотреть, – пожаловался Зиновий. – Только начал отходить назад по нашему договору – вы там вдруг как запрыгали! Точно… – он поискал необидное сравнение, – точно кузнечики. И факел ваш мелькал – я с такой скоростью его крутить из стороны в сторону и не смогу. Как вам это удается, великий князь?
– Вот такой он умелый, наш великий князь, – развела я руками. – Ну а вы что видели? – поинтересовалась я уже у Никодима с Каллистратом. Они хоть и не участвовали в нашем опыте, но как независимые наблюдатели вполне могли пригодиться.
– Да то же самое, – осторожно сообщил Каллистрат.
– И я – то же, – подтвердил Никодим.
– Вам все ясно, мой дорогой супруг? – обернулась я к Михаилу.
Он не успел ответить. В облачках под потолком заплясали сварочно-фиолетовые ослепительные искры, а помещение наполнилось низким сиплым воем.
– Бобо! – закричал Олежек. Дверь, несмотря на его усилия, неуклонно закрывалась.
– Не держи, не надо! – Я испуганно схватила сына, прижала к себе.
Дверь закрылась полностью. И, как только встала на место, световые и звуковые эффекты исчезли. Разлилась благостная тишина.
– Что это было? – Михаил, видно, надеялся, что мы как старожилы на все имеем готовое объяснение.
– В первый раз вижу такое, – пожала я плечами. – Но могу высказать предположение.
– Жду с нетерпением, – кивнул Михаил.
– Сигнализация.
– Это еще что?
– Наверно, дверь слишком долго была распахнута. А так почему-то нельзя. Вот и сработала автоматика: дверь закрылась. И параллельно предупреждение последовало – световое и звуковое. В моем мире такая сигнализация даже на домашних холодильниках теперь устанавливается – если дверца холодильника долго открыта, то он лишать начинает и лампочкой мигать.
– Ничего не понял, – уведомил Михаил, – но поверил. И что теперь делать? Или она теперь, после всего этого, уже не откроется? И нам тут навсегда оставаться?
– Надеюсь, что нет. Впрочем, давайте пробовать. Практика, она, как говорится, критерий истины. Олежек, сынок, попробуй, пожалуйста, еще разочек открыть эту дверь, – попросила я.
Не устаю поражаться – до чего у нас с Михаилом получился послушный ребенок. Другой бы на его месте давно возмутился, а он просто приналег на ручку.
И дверь вновь начала открываться…
В щель просунулось озабоченное лицо Никодима, которого тут же в просвете щели сменил Зиновий.
– Господа, что у вас стряслось? – взволнованно поинтересовался он.
– Заходите, заходите быстрее, – замахала я рукой, приглашая, – пока она снова не закрылась!
И когда все оказались в тамбуре, осторожно погладила Олежку по его длинным нестриженым локонам: – Спасибо, сынок. – И повернулась к мужчинам: – Ну что– начнем экскурсию?
* * *
Как я и ожидала, склад гривен поверг их в шок. Всех, включая Михаила.
Каллистрат и Никодим, несмотря на мои просьбы двигаться дальше, в немом благоговении опустили носилки с Бокшей и стояли затаив дыхание, не в силах поверить в существование такого богатства. На Зиновия же просто жалко было смотреть.
А Михаил промолвил, покачав головой: – Это ж сколько княжеских и лыцаровых родов закончили здесь свой путь?..
– Почему думаешь, что закончили? – удивилась я. – Может, просто еще не начали? Вдруг это ни разу не использованные гривны?
Зиновий, как сомнамбула, как человек, который не в силах остановиться, осторожно приблизился к самой широкой, отблескивающей алым гривне, протянул к ней подрагивающую руку…
– Не! – вдруг громко произнес Олежек.
Все вздрогнули, будто пробуждаясь от морока.
Зиновий отдернул пальцы. Потер лоб. Жалко улыбнулся: – Ну, хоть попробовать… Хоть подержаться за нее… Ну, пожалуйста… – и вновь потянулся к гривне.
– Не! – резкий окрик моего сына заставил его отпрянуть.
– Нельзя?.. – безнадежно прошептал Зиновий/ пряча руку за спину.
– Не, – повторил Олежек. Вытянул пальцы из моей ладони и потопал к уступу в стене пещеры, на котором был выложен пяток гривен поменьше.
Все уставились на него.
– Сынок… – в замешательстве начала было я.
А он взял с уступчика одну гривну, повертел, посмотрел на Зиновия, положил на место. Взял другую. Зачем-то потер ее поблескивающую ленту между пальцами, негромко уронил в тишине: – Да. – И протянул гривну Зиновию.
