Именно человек и только человек, подчеркивает это положение диалектического материализма, может предвидеть результаты своего труда.
Человеческое сознание - пример высшего развития материи.
Оно обеспечило людей бесценным качеством - воображением.
“Кто может провести резкую границу между воображением и мыслью? Ее нет, этой границы, - писал К. Т. Паустовский. - Воображение создало закон притяжения, бином Ньютона, печальную повесть Тристана и Изольды, расщепление атома, здание Адмиралтейства в Ленинграде, “Золотую осень” Левитана, “Марсельезу”, радио, электрический свет, принца Гамлета, теорию относительности и фильм “Бэмби”. Человеческая мысль без воображения бесплодна, равно как и воображение бесплодно без действительности”.
Способность фантазировать позволяет человеку произвести мысленный отрыв от реальности и получить идеально, то есть в голове, новое абстрактное обобщение. Но, хотя фантазии присущ определенный “отрыв” от реальности, она, даже улетая в заоблачные дали, никогда не теряет связи с действительностью и вновь возвращается к ней, входя составным элементом в творческую, преобразующую деятельность человека, - в частности, являясь оружием писателя-фантаста.
Фантазия - всегда комбинация образов реальной действительности, хотя порой и очень искаженной, смещенной, когда причудливо переплетаются самые невероятные представления.
Даже самые “сумасшедшие” идеи, которые, казалось бы, не имеют ничего общего с видимой реальностью, с опытом познания мира и в принципе новы, - в действительности, если вникнуть в их глубинную суть, проследить истоки их возникновения, всегда имеют совершенно реальную основу.
Самая необычайная гипотеза в научной фантастике не противоречит диалектико-материалистическому пониманию законов природы, общества и мышления. Диалектический и исторический материализм, признающий объективную действительность окружающего мира и познаваемость хода изменений его закономерностей, является принципиальной философской основой реализма; поэтому научно-фантастические произведения, написанные с позиций реализма, всегда строятся на научных гипотезах, материалистичных в своей основе.
Правильное понимание категории возможности, причинноследственных связей, разницы между возможным и действительным, путей преобразования возможного в действительное - все это связано с умением творчески, а не догматично использовать положения материалистической философии.
Важно одно из существенных положений марксизма о том, что человеку на каждой ступени познания доступно понимание лишь какой-то части мира, а поэтому, как писал Ф. Энгельс, вопрос о конкретных формах существования материального мира остается открытым за пределами доступной человеку области. Это положение, по существу, снимает долгий спор о границах допустимой фантазии при изображении других миров: невозможно “нафантазировать” что-то абсолютно нереальное, то есть не существующее в окружающем нас мире, пока мы не столкнемся с этим новым, совершенно неизвестным прежде явлением.
Между познанным и непознанным нет непроходимой пропасти. Человеческое познание уже выработало несколько фундаментальных общих, объективных законов и при помощи абстракции может в определенных пределах познавать неведомое, может сказать: то-то и то-то в принципе невозможно в любом мире. И с этой точки зрения в научно-фантастической литературе недопустимы гипотезы-предположения, противоречащие объективно познанным законам природы, научной картине мира.
Научная фантастика называется научной, потому что все ее гипотезы, какими бы сложными и необычайными они ни были, должны соответствовать материалистическому пониманию действительности. Но нельзя упускать из виду, что оценка фантастических гипотез в научной фантастике двойственна. Фантастическую гипотезу-допущение как чисто литературный прием следует отличать от фантастической гипотезы, в основу которой непосредственно положено какое-то научное предположение.
Фантастическое допущение, не согласующееся с возможностями, открытыми наукой сегодняшнего дня, в художественном произведении очень часто лишь своеобразная дань занимательности; его используют для завязки повествования, развития сюжета, лучшего выявления характеров. Это, иначе говоря, своеобразная уступка, дающая фантасту возможность полностью “развязать себе руки”, специфическая привилегия научной фантастики по отношению к научной литературе, характерная для нее как литературы художественной, предполагающей право на вымысел. Однако, например, в отличие от сказки, с ее непременной, как и в научной фантастике, установкой на вымысел, сама тема научно-фантастического произведения предполагает также определенный угол зрения автора, именно - научно-технический прогресс и вызванные им (или могущие быть вызванными) последствия.
Довольно часто необычное явление (событие, изобретение) никак не мотивируется научно. Наоборот, писатель различными способами вуалирует научные и технические подробности фантастических открытий своих героев, прибегая к таким художественным приемам, как псевдомотивация, объяснение неспециалиста, диалог ученого с непосвященным (последний, как правило, - в произведениях юмористических и сатирико-пародийных). У Т. Шерреда (рассказ “Попытка”) об изобретении Майка мы узнаем из вторых рук, причем от человека, в этих вопросах отнюдь не компетентного. “Я знаю только, - говорит он, - что дело тут в высоких частотах. И что в аппарате много ртути, меди и всяких проволочек из дешевых и распространенных металлов, но что и как происходит в нем, а главное - почему, это для меня сложновато. Свет обладает массой и энергией, и эта масса непрерывно утрачивает какую-то свою часть и может быть снова обращена в Электрическую энергию или что-то в том же духе. Майк Лавьяда сам говорит, что он не открыл ничего нового, что еще задолго до войны этот эффект не раз наблюдали такие ученые, как Комптон, Майкелсон и Пфейффер, но они сочли его чисто побочным, ничем не интересным явлением. А с тех пор все было заслонено исследованиями атомной энергии”.
Изобретатель-самоучка Догерти из рассказа Р. Туми “Мгновение вечность бережет” и сам подчас не в силах объяснить берущему у него интервью журналисту суть своего изобретения - времясместителя:
– А как он работает?
Догерти погладил бороду.
– Весьма уместный вопрос. Откровенно говоря, в этой частности я пока еще до конца не разобрался. Но аппарат функционирует прекрасно, как доказывает динозавр. Он способен - то есть сместитель, а ие динозавр - перемещать предметы почти любого заданного заранее размера в прошлое или… - он сделал паузу, вероятно, для пущего эффекта, - или же в на-стоящее. Он с несомненностью доказывает, что время - это…
