Ознакомительная версия.
– И это правильно, – заявил Мартин. – А потом мы решили, что остановкой эволюции станет технический прогресс в духе Аранка. Огромные города, звездолёты на лужайке за домом, совершенная медицина и вакцина от рака. Это два… И это – совершенно неверно! Знаешь почему? Потому что в самых совершенных городах будут течь крыши и засоряться канализация. Потому что звездолёты будут ломаться, а болезни – приспосабливаться к лекарствам. Все эти сверкающие города ничего не стоят!
– А планета-завод?
Мартин похлопал по крышке «сейфа». Улыбнулся:
– Планета-завод? Чудовищные энергетические мощности, миллионы, миллиарды контейнеров по всей поверхности… ма-а-аленьких таких контейнеров. И умницы-аранки решили, что в этих контейнерах можно штамповать продукцию народного потребления… А если я хочу яхту? А если мне нужен шкаф? По кусочкам вынимать?
Ирина ждала.
– И если я не ошибаюсь, – продолжил Мартин, – на данный момент планета производит только три вида продукции. Порошок, схемки, спиральки… Схемки – это маленькие пластины с очень сложной структурой внутренней проводимости, индуктивности и ёмкости… грубо говоря, деталь неизвестной электронной системы. Так? А спиральки – они ведь органические?
– Кремнийорганические, – уточнила Ирина. – Ну хватит тянуть! Так в чём тут дело?
Часы Мартина пискнули, и он открыл сейф. Ухмыльнулся:
– Надо же, повезло… Верные две сотни евро.
Он зачерпнул горстку пурпурного порошка. Понюхал. Спросил:
– У тебя насморка нет? А то, говорят, людям порошок лечит насморк…
Ирина насторожилась:
– А не-людям?
Мартин высыпал порошок обратно в «сейф». Вздохнул и стал заворачивать крышку.
– Не-людям … была, выходит, в галактике раса, для которой и предназначался этот порошок. Может быть, они его вдыхали, может быть, кушали на завтрак, а может быть, окунали в него щупальца… И получали весь мир, да ещё и пару новеньких коньков в придачу. Ходили пешком между звёздами, играли кометами в бадминтон, купались в туманностях…
– Переходили на следующий этап эволюции? – просияла Ирина.
– Нет. – Мартин покачал головой. – В том-то и дело, что нет! Никакой ментальной эволюции. Старый, добрый, проверенный разум. Со всеми его плюсами и минусами. Никаких изменений личности! Только всемогущество!
– Как это может быть? – спросила Ирина. – Ну как?
Мартин пожал плечами:
– Откуда мне знать? Мир лишь кажется нам логичным и подчиняющимся законам причинности. Поднял ногу – шагнул на метр… это прекрасно работает, пока мы смотрим на молекулы и атомы. А дальше? За порогом квантовой определённости? Где нет никаких законов, определяющих место частицы в пространстве? Законов нет – а место есть! И ты можешь поднять ногу – чтобы шагнуть прямо на Землю. Тебе не страшны даже взрывы сверхновых и чёрные дыры. Ты никогда не умрёшь… ну, если не захочешь, конечно. Взглядом разогнать облака, плевком погасить вулкан, одним желанием превратить железо в золото, а золото – в крем-брюле… – Он искоса посмотрел на Ирину. – Хочешь?
Ирина зачарованно кивнула.
– И я хочу, – вздохнул Мартин. – Вот в том-то и дело. Кстати, ты замечала, такого не обещает ни одна религия в мире. Разве что по первости… когда предел мечтаний – есть от пуза и через дырочку в ограде рая наблюдать за мучениями грешников в аду. А в общем-то все честно признают – вечность потребует от тебя стать иным. Совсем иным, непредставимым. Так грызущая листок гусеница не способна представить радужные крылья за спиной и вкус цветочного нектара… И вдруг гусенице пришивают крылья.
Мартин встал. Вздохнул, глядя на сейф.
– А я хочу крылья, – тихо сказала Ирина. – Понимаешь? Пусть я гусеница на листе! Я не хочу этого непонятного над-разума… который будет или нет – бабушка надвое сказала. Я хочу лежать на пляже Эльдорадо, а временами протягивать руку – и брать бокал с «маргаритой» прямо из рук бармена в Акапулько. Потом полететь в космос – и посмотреть, как выглядит туманность Песочные Часы в профиль. А потом поиграть в войну с какими-нибудь воинственными геддарами, десять раз проиграть, умереть, воскреснуть, потом победить – и отправиться с ними в ресторан праздновать победу. Посмотреть, как геддары цивилизуют своих женщин до полной разумности и как они потом схватятся за голову! Научиться читать память дио-дао и прожить вместе с ними тысячу маленьких жизней! Потом открыть антикварную лавку и сто лет торговать редкостями со всей галактики, по вечерам ходить с мужем в пивной ресторан…
– Уже было, – тихо сказал Мартин.
– Что было?
– Ресторан уже был. А если ты продолжишь свои мечты, то повторишь всё миллион раз. Нет, конечно, ты ещё расскажешь, как влюбляешься, как рожаешь и растишь детей, как занимаешься наукой и делаешь открытия. Читаешь все книги, что были написаны в мире, строишь дворцы… Забудь. Ты не полубог в мире людей. Ты полубог в мире полубогов! Ты и без того помнишь наизусть все книги в мире, а дворцы строить незачем – каждый строит себе дворец. После сотого ребёнка тебе надоест этот процесс – тем более что лет в пять каждый ребёнок становится равным тебе, и ты лишаешься игрушки. Играть в войну, когда каждый – бессмертен и всемогущ, просто глупо. Любить в тысячный раз – не романтичнее, чем жарить поутру яичницу. Посмотреть на туманности в профиль и на чёрные дыры анфас – занятие на полдня. Чтобы сделать научное открытие, тебе достаточно лишь подумать, что именно ты хочешь открыть. Всё! Считай, что я вернул тебе реплику о бесчисленных бифштексах и женщинах.
Ирина молчала.
– Ты можешь всё, – повторил Мартин. – Ты обладаешь возможностями полубога…
– Почему – полубога? – тихо спросила Ирина.
– Потому, что ты – на чужой игровой площадке. Не тобой построенной. Ты – не Творец.
– Тогда я построю свою площадку, – сказала Ирина.
– О! – оживился Мартин. – Я так и думал. Беситься в нашем мире интересно, лишь пока всемогущество является твоим уникальным качеством… Хорошо, допустим. Талисман даёт тебе полное и абсолютное всемогущество! И тогда ты отрясаешь прах этой Вселенной с ног, и где-то в бесконечности вспухает квантовый пузырь, и лишь ты носишься над ещё кипящими и безлюдными водами…
– Мартин, не кощунствуй! Я всё-таки православная! – раздражённо сказала Ирина.
Мартин захохотал. Он смеялся долго, с удовольствием. Покатывался, похрюкивал, хихикал, заливался, покашливал, заходился в новых приступах смеха.
Вначале Ирина смотрела на него с негодованием.
Потом опустила глаза. Сказала:
Ознакомительная версия.
