— Сколько потребуется вашему Совету, чтобы решить этот вопрос?
— Я не могу тебе сказать. Но это будет скоро, — отвечал Хозяин.
— Ладно. — Смертоносец-Повелитель собирался заканчивать. — Но повторяю еще раз: если вы решите выпустить нашего врага, это будет равносильно объявлению войны.
Сказал веско, с явной угрозой. Когда взгляды Хозяина и Смертоносца-Повелителя скрестились, Найл догадался, что в поединке сошлись две мощные воли. Как и все остальные в этом зале, он понимал, что глава жуков глубоко уязвлен таким бесцеремонным давлением на его Совет. Тем не менее, когда Хозяин заговорил, голос у него был спокойный и ровный.
— Ты хочешь сказать, что пауки объявят войну жукам?
— Я хочу сказать, что время разглагольствовать истекло. Пора действовать.
Что-то в его последней интонации заставило Найла чутко насторожиться. Он стал разворачиваться, и в этот момент руки Смертоносца-Повелителя стальными клещами сомкнулись на шее. Но Найл успел чуть сместиться, так что хватка пришлась не совсем куда надо; вместо того чтобы впиться вдыхательное горло, большие пальцы сошлись под самой челюстью. Тем не менее сила была такая колоссальная, что Найл перегнулся в поясе как надломленный. Одновременно с тем он почувствовал на себе взгляд Смертоносца-Повелителя и еще раз осознал присутствие в теле ее самой, Одины. Он с изумлением понял, что она противится воле паука, не давая мышцам повиноваться его приказу: удавить.
Тут над плечом у нее возникло бесстрастное лицо жука-охранника. Резко дернуло; Найл почувствовал, как ноги отрываются от земли. Удушливая хватка внезапно ослабла, и он очутился на коленях. Загребая руками, пытался ползти — в голове туманная зыбкость, будто плывешь; щека притиснута к полу. Когда в глазах прояснилось, до него дошло, что Доггинз помогает ему сесть.
Первое, на чем остановился взгляд, это тело Одины, лежащее возле двери, — похоже, бездыханное. Туловище неестественно скорчено, колени разведены в стороны, одна рука подогнута за спину. Найл метнулся к Одине, приподнял ей голову. Голова мотнулась так, будто совсем не была прикреплена к телу. Шея у женщины была сломана. Правой стороной лица она, очевидно, с силой ударилась о дверь: щека распорота, из уголка рта сочится струйка крови. Жук-охранник, оторвавший женщину от Найла, выглядел растерянно, будто ошеломленный собственной силой.
Найл попытался встать, но ноги подогнулись. Он сел на полу, уткнув голову между колен. Гулко стучало сердце, пульс отдавался в закрытых веках. Приглушенное, как через толщу воды, доносилось сиплое цвирканье жуков. Попробовав глотнуть, Найл поперхнулся от боли, в пищевод будто насыпали битого стекла.
Подумав об Одине, он забыл про жалость к себе. Повернув медальон, Найл сосредоточился и почувствовал себя немного бодрее. Но вставать больше не пытался, так и сидел на полу, глядя на Хозяина снизу вверх.
Тот сделал жест, и моментально воцарилась тишина. Когда заговорил, в его голосе чувствовался гнев:
— То, что вы сейчас только видели, — акт умышленного коварства да еще и явного пренебрежения к нам, к заведенным у нас порядкам. Он попытался умертвить пленника, который все еще находится под нашей протекцией. Это означает, что он полностью лишил себя нашей поддержки и должен понять, что у нас нет теперь иного выбора, кроме как отпустить нашего пленника на свободу.
Найл попытался заговорить, но вместо слов из горла вырвалось лишь нелепое кряканье. Тут до него дошло, что говорить и не требуется, достаточно лишь послать вопросительный импульс.
— Ты можешь идти куда хочешь, — сказал Хозяин. — Мы решили, что не вправе ограничивать твою свободу. Но я бы советовал тебе возвратиться в свой край и оставаться там. Теперь пауки будут всячески пытаться тебя извести. И думаю, будет жаль, если им это удастся. Их коварство не заслуживает этого.
Найл через силу поднялся на ноги и попытался поклониться в знак признательности. Но едва выпрямился, как вокруг стала сгущаться тьма. Доггинз успел его подхватить у самого пола.
