Человек за столиком встал, приветствуя его:
— Мистер Гарнер?
— Очень мило с вашей стороны, что вы сделали это для меня, доктор Снидер.
— Зовите меня Дейл.
Гарнер смотрел на коренастого человека с полосой волнистых белокурых волос в дюйм шириной на затылке. Временный кожзаменитель покрывал его лоб, щеки и подбородок, оставляя иксообразный участок неповрежденной кожи вокруг глаз, носа и уголков рта. Его руки были забинтованы.
— Тогда я Люк. Какое ваше последнее мнение о Морской статуе?
— Когда военные привели меня в чувство вчера после обеда, они рассказали, что Лэрри превратился в пришельца. А как он?
Опуская подробности, Люк рассказал психологу о последних двадцати четырех часах:
— Поэтому теперь мне. надо сделать все возможное на Земле, пока они готовят судно для схватки с Гринбергом и инопланетянином на Нептуне.
— Коллега, мы же в баре. Я никогда не видел статуи, а если и видел, то никогда не замечал той кнопки. Что будете пить?
— Лучше перехвачу молочный коктейль — я не завтракаю. Дейл, почему вы потребовали от нас перевезти статую сюда?
— Я думал, если Лэрри увидит ее, это поможет. Так было однажды, задолго до моего рождения, когда двух пациенток, веривших, что они Мария, Матерь Божья, показывали в одном институте. Доктора поместили их в одну и ту же комнату.
— Так, интересно. И что произошло?
— Последовали благоговейные убеждения. Наконец на одну из женщин махнули рукой и сказали, что она, вероятно, была матерью Марии. И она стала первой, кого они случайно вылечили.
— Вы думали, Гринберг поймет, что он Гринберг, если вы покажете ему, что он не Морская статуя?
— Совершенно верно. Но признаю, это не сработало. Вы говорите, они могут принять мою помощь в Меннинджере?
— Возможно, но ей сначала воспользуюсь я. Я уже говорил вам о своем предположении относительно того, что ищут Гринберг и Морская статуя. Мне надо догнать их, пока они не получили эту штуку.
— Чем могу помочь?
— Расскажите мне все, что можете, о Лэрри Гринберге. Парня на пути к Нептуну будут одолевать инопланетные воспоминания, но рефлексы у него останутся, как у Гринберга. Он доказал это, управляя машиной. Мне хотелось бы знать, могу я рассчитывать на то, что в уме Гринберга осталась хоть часть от него самого?
— Довольно слабо, скажу я зам. Полагаясь на Гринберга, вы скорее всего окажетесь голым на Луне. Но я понял вашу идею. Предположим, э-э-э, цивилизация Морской статуи имела закон против угона ракет. Большая часть стран вводила такие законы до того, как мы стали, как вы знаете, настолько многочисленными, что полицейские не могли уже претворять их в жизнь.
— Я помню это.
Снидер широко раскрыл глаза:
— Вы помните? Да, думаю, это возможно. Хорошо, предположим, Лэрри, в его нынешнем состоянии, обнаруживает, что кто-то похищает его ракету. Он импульсивно попытается остановить преступника, а позвать полицейского нельзя. И тогда ему придется принять сознательное решение. А это неправдоподобно, пока не закончится схватка, то есть, пока у него не появится время, чтобы подумать.
— Значит, если я поймаю его на неожиданном, то могу рассчитывать на его человеческие рефлексы?
— Да, но не путайте рефлексы с мотивациями. Вы не знаете, каковы его мотивации в настоящее время.
— Продолжайте.
Снидер откинулся назад и заложил руки за голову. Официант незаметно подошел, разливая напитки из скважин в своем торсе. Гарнер заплатил и отпустил его.
Снидер резко заговорил:
— Вы знаете, как он выглядит: пять футов и семь дюймов в высоту, темный и довольно красивый. Его родители жили в Оксфорде, но миллионерами не были. Он хорошо приспособлен и поразительно эластичен — вот почему ему удавалась работа с контактной телепатией. У него были некоторые волнения по поводу роста, но ничего такого, о чем мы могли бы беспокоиться. Они частично компенсировались тем, что он называл "немного сверх того".
— Миссис Гринберг рассказывала мне об этом.
— Частично он подразумевал под этим свою телепатию, и частично — медицинскую аномалию, о которой, как я полагаю, и рассказывала вам Джуди. Но он был очень серьезен по отношению к себе, как к чему-то особенному. Вы должны помнить и о том, что он читал мысли годами — мысли людей и дельфинов. Это накопило в нем полезную информацию. Сомневаюсь, так ли важны дельфины, но среди добровольцев, которые соглашались на контакт и чтение мыслей, были профессора физики, выдающиеся математики и психолога. Вы могли бы назвать его прекрасно образованным человеком. — Снидер выпрямился. — Помните об этом, когда пойдете против него. Вы не знаете интеллекта статуи, но у Лэрри свой собственный разум и чей-то еще. Он ловок, адаптивен и необычайно уверен в себе. Он подозрителен к суевериям, но искренне религиозен. У него прекрасные рефлексы. Я-то знаю. Я играл с ним в теннис: Джуди и я против него одного, и Лэрри неизменно выигрывал партию.
— Тогда мне лучше быть начеку.
— Конечно.
— Предположим, его религии угрожают. Как он будет действовать?
— Вы подразумеваете ортодоксальный иудаизм?
— Нет, я говорю о любой религии, которой он теперь придерживается. Подождите, я это раскручу. Как он будет действовать при угрозе тому, во что верил всю свою жизнь?
— Конечно, это вызовет его раздражение. Но он не фанатик. Бросьте ему вызов, и он охотно начнет спор с вами. Но попытайтесь изменить его мнение о чем-то фундаментальном, и вы получите настоящий урок. Вам тогда не удастся обойтись только словами. Понимаете, о чем я говорю?
На огромном белом экране контрольно-транспортного космического центра две темные капли висели почти неподвижно. Хэлли Джонсон развернул камеру видеофона, чтобы Гарнер мог увидеть экран.
— Военный корабль движется чуть быстрее судна для молодоженов. Если они и дальше будут так двигаться к Нептуну, то пройдут мимо друг друга.
— А куда еще они могли бы направиться?
— На несколько астероидов. У меня есть список.
— Можно его прослушать?
Джонсон зачитал имена четырнадцати второстепенных греческих богов.
— Большая часть уже вычеркнута, — добавил он. — Когда корабли проходят перигей орбиты, продолжая наращивать скорость, мы вычеркиваем данный астероид.
— Прекрасно! Держите меня постоянно в курсе событий. Как насчет моего корабля?
— Будьте там в двадцать часов. Около двадцати одного вас выведут на орбиту,
Штралдбругс-клуб не был единственным клубом с низким возрастным ограничением его членов (учитывая и Совет). Но это был единственный клуб, где возрастное ограничение возрастало на год через два проходящих года. В 2106 году каждому члену было по крайней мере сто сорок девять лет. Естественно, автодоки Штралдбруга были лучшими в мире.
