28 мая
Все время неожиданности. Вчера собака провалилась сквозь бетон. Бугров бунтует: не хочет возить на остров собак. Жалеет, сентиментальный идиот. Привез пять коробок ампул и заявил, что больше не хочет доставать.
10 июня
Клетка взбесилась. Глотает все. Целыми днями торчу в клетке. Ни черта не понять. Скверно себя чувствую. Хватит. Надо собрать материалы и идти к Привалову.
24 июня
Сегодня Рита приходила в институт. Будто из другого мира пришла... У нее грустные глаза. Скоро, скоро, милая. Подожди еще чуть-чуть. Ее пригласили совершить прогулку на яхте. Пусть сходит, проветрится.
13 июля
Дома духота, все окна закрыты, пылища. Рита уехала. Завтра еду на остров в _последний_ раз. Заберу нож и материалы последних опытов. Подготовлю сообщение для академии. Это не победа, когда идешь на ощупь и не понимаешь сути явления. Сколько сил потрачено! Сколько тяжких жертв! Нет, я еще не конченый человек. Лягу в больницу к Халилову. Решено!
13. КНИГА ЗАВЕРШАЕТСЯ, НО ОТКРЫВАЮТСЯ НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Император Клавдий передает, что от Киммерийского
Боспора до Каспийского моря 150000 шагов и что Селевк
Никатор хотел прокопать этот перешеек, но был в это время
убит Птоломеем Керавном.
Плиний Старший, "Естественная история"
Трасса опытного участка проходила между материком и Птичьим Камнем. На ее концевых точках уже были закончены дноуглубительные работы и установлены в воде башни опорных металлоконструкций для крепления передающего и приемного излучателей.
На материке к отправной станции тянулся обыкновенный стальной трубопровод. Круто изогнувшись, он уходил по решетчатой металлоконструкции вертикально вниз, в воду. На глубине двадцати метров под водой он оканчивался пластмассовым коленом, обращенным широким раструбом в открытое море. На раструбе помещались, одно за другим, два больших, надежно изолированных кольца Мебиуса. Позади колена в герметичной камере стоял генератор необычной конструкции, соединенный с кольцевой решетчатой антенной, которая окружала раструб. От колец и генератора шли толстые кабели к щитам береговой станции, где находилась сложная электронная аппаратура управления.
Такое же сооружение было смонтировано на Птичьем Камне. Оба раструба у материка и у Птичьего Камня - располагались строго на одной оси. Это была трудная, "ювелирная" работа - поставить их так, чтобы они в упор смотрели друг на друга через семикилометровый пролив. Геодезистам и водолазам пришлось немало помучиться с установкой.
Замысел заключался в следующем. Береговой трубопровод направит нефть под воду. Выйдя из раструба, нефтяная струя пройдет сквозь поле первого кольца Мебиуса и приобретет свойство проницаемости, а поле второго кольца сожмет поверхность и даст струе точные очертания. Кольцевая подводная антенна создаст энергетический луч между материком и Птичьим Камнем. Под действием статического поля нефтяная струя побежит сквозь воду вдоль этого энергетического луча. Пройдя через поле приемного кольца Мебиуса у Птичьего Камня, включенное "на обратное превращение", нефть вновь приобретет обычные свойства. Она войдет в приемный раструб, и насосы перекачают ее в резервуар.
Юра и Николай в эти последние, предпусковые дни безвылазно сидели на Птичьем Камне: им была поручена приемная станция. С ними был и Валерка Горбачевский.
И вот закончена сборка аппаратуры. Монтажники уехали на материк. Птичий Камень опустел. На нем остались, кроме наших друзей, лишь дежурный инженер и радист.
Юра вышел из палатки радиста, который только что принял радиограмму с материка.
- Велено сидеть и ждать, - недовольно сказал Юра. - Чего там мудрит Борис Иванович? Делать-то больше здесь нечего.
- А ты полови рыбку, - посоветовал Валерка.
- У меня в городе тысяча дел! - ворчал Юра. - Мне, может быть, жениться нужно. В этой чертовой спешке в загс сходить - и то некогда.
- А ты женись заочно, - сказал Николай. - Пошли через Бориса Ивановича радиограмму в загс. В Аргентине так принято, я сам в кино видал.
- Плевал я на ваши советы! - Юра кинулся на песок. - Буду спать. А вы как хотите. Какое мне дело до вас до всех... А вам - до меня...
Через час к Птичьему Камню подошел катер. Несколько человек сошли на берег и направились к небольшому зданию приемной станции. Увидев троих загорелых молодых людей, крепко спящих на песке, они остановились.
- Как после Мамаева побоища, - проговорил один из них, усмехаясь.
- Притомились ребята после бессонных ночей, - сказал другой. - Николай Сергеевич! - повысил он голос. - Юрий Тимофеевич!
Николай открыл глаза и сразу вскочил на ноги.
- Извините, - сказал он охрипшим со сна голосом, отряхивая песок с тела.
Перед ним стояли директор института, Привалов, Колтухов и высокий худощавый человек в сером плаще и шляпе.
- Здравствуйте, Григорий Маркович, - смущенно сказал Николай, пожимая ученому руку. - Простите, что в таком виде...
Валерка тоже проснулся и хотел было незаметно улизнуть, но Привалов окликнул его и представил Григорию Марковичу:
- Лаборант Горбачевский.
- А! - Ученый пощупал Валеркин мизинец, уважительно сказал: - Этот самый?
Валерка покраснел и прошептал:
- Да...
Между тем Николай будил Юру. Зная привычки друга, он старался держаться на некотором отдалении от его ног. Юра брыкался и ни за что не хотел открывать глаза. Наконец до него дошло, что приехало начальство. Он встал и, не протирая глаз, сердечно улыбнулся Григорию Марковичу.
- Инженер Костюков, - представился он. - Очень рад. Вы давно приехали?
- Утром прилетел, - ответил академик, улыбаясь. - Рад познакомиться с вами, инженер Костюков. - Он пожал Юре руку и добавил: - А с музыкальным слухом у вас все-таки неважно.
Юра растерянно вздернул выгоревшие на солнце брови.
- Гитара-то была расстроена, - пояснил Григорий Маркович. - Не вся, конечно, а четвертая струна. Электронно-счетная машина, обрабатывая частотные характеристики вашей музыки, нашла диссонанс в тридцать пять сотых периода в секунду. Так-то, друг мой!
Все засмеялись. Колтухов совсем уже собрался было рассказать похожий случай, происшедший в тридцать первом году во время лагерного сбора под Харьковом, но тут Григорий Маркович сказал:
- Начнем осмотр, товарищи.
Молодые инженеры мигом натянули брюки и рубашки и через минуту уже показывали москвичу аппаратуру приемной станции. Григорий Маркович вел осмотр дотошно, вникал во все детали. В заключение он попросил радировать на материковую станцию, чтобы там включили установку энергетического луча. Индикаторная лампа на пульте вспыхнула зеленым светом, сигнализируя о том, что луч, посланный с материка, принят.
