— И только-то? Черт вас возьми, Тим, как вы меня напугали! — Джонсон перевел дух и рассмеялся, догадавшись, что на самом деле произошло. — Еще один аргумент в мою пользу. Язык, Тим, великая штука!.. Наберите еще раз.
— Как?
— Указательным пальцем. Все в полном порядке.
Слышите? Если мы что и потеряли, то всего один франк, — Джонсон забросил в автомат никелевую монету. — Спокойно, приятель. Действуем по сценарию.
Вторая попытка прошла сравнительно гладко.
— Ничего, — оценил Джонсон. — Раздражение чувствуется, но маловато гнева. Впрочем, так даже лучше, пусть вас считают мямлей.
— Мямля и есть.
— Глупости. Вы — человек редкого мужества… Как насчет стаканчика виски? Вам определенно не повредит. Нам туда, — он указал на дорожку эскалатора, длинного, как железнодорожный состав. — Передохнем в баре satellite-double[81] и займемся дальнейшим маршрутом.
И опять потянулись часы полусонного забытья между небом и океаном, выдававшим сезонный концерт.
На подходе к Вашингтону заработал пейджер. Прочитав сообщение, Джонсон передал ответ.
— Боюсь, что нам предстоит расстаться, — сказал он, набирая еще одно послание. — Почти трое суток я был вне пределов досягаемости, и вот меня достали. Накопилась уйма бумаг.
— Это надолго? — встревожился Борцов.
— Как знать? Но на Гавайи вы полетите уже в одиночестве… Не возражаете против охраны?
— Если так нужно…
— На всякий пожарный случай. Я уже отдал распоряжение: нас встретят. Профессор Вейден прибудет в Гонолулу на день-другой позже вас. Пока осмотритесь, отдохнете… Словом, тогда и начнется настоящее дело. А я тем временем сориентируюсь, что да как. Возможно, дадут знать о себе и наши контрагенты.
— Но я не оставил им никакого адреса.
— Не беспокойтесь: объявятся. У них же есть мои координаты… Да, оставьте пока у меня свою краснокожую паспортину. Кроме Вейдена, никто не должен знать, кем вы на самом деле являетесь. Привыкайте к новому имени.
Борцов безропотно отдал паспорт. Он доверял Джонсону, но мысль о том, что сделан еще один, быть может, необратимый шаг, обдала ледяным дыханием. И еще он подумал о Долорес. Назвав одного Вейдена, Питер дал понять, что ее на Гавайях не будет.
— Когда я улетаю? — спросил Ратмир, отдаваясь закрутившему его вихрю. Все складывалось немного не так, как рисовалось в воображении. Лучше ли, хуже — не в том суть. Угнетала собственная беспомощность перед неуклонно нарастающими валами, которые гнали его все дальше и дальше. Во всем этом чудилась некая неподвластная воле и осмыслению закономерность. Бездушная математическая прогрессия, разраставшаяся по экспоненте.
Вспомнились объяснения Брюса Хейджберна. За пятнадцать веков до Европы майя знали Непирово число. По сей день стоят их стены, сложенные из пришлифованных глыб. Спиральными ветвями разворачивались подземные лабиринты, утопая в безжизненной мгле.
— Можно завтра, но лучше сейчас, — не сразу ответил Джонсон. — В шестнадцать сорок есть рейс на Лос-Анджелес… Выдержите?
— Не привыкать.
— Простите, забыл, вы играете в покер?
— Играю, — Борцов удивленно раскрыл глаза, — а что?
— Поможет скоротать время. Наши парни — классные игроки. Держите ухо востро.
— Они что-нибудь знают обо мне?
— Ничего.
— А мой акцент?
— Их это не касается. В Пуналуу вам не будут задавать лишних вопросов, а для случайных знакомых выдумайте себе какую-нибудь легенду. Вам это не составит труда.
«Меркюри» с тремя молодыми людьми приятной наружности ожидал под крылом «Кометы». Французский лайнер напомнил о летящих к Юпитеру айсбергах. Время отсчитывала комета.
В зале для транзитных пассажиров Джонсон оставил Ратмира на попечении охраны и скрылся в телефонной кабине.
— Мистер Фримэн? — спросил он, соединившись через секретаря. — Я получил ваше сообщение. Что приключилось?
— Это тебя надо спросить, сынок. Куда ты запропастился? Не сидишь на месте, мотаешься по белу свету.
— Такова жизнь, Клайв. Чем могу быть полезен?
— Надо бы свидеться. Приезжай.
— Прямо сейчас? — недоумевая о причине такой спешки, осведомился Джонсон. Настойчивость старика вызвала легкое раздражение, но отказать не представлялось возможным. Он знал Фримэна с детства. Друг отца и ближайший сосед, дядюшка Клайв стал для юного Питера первым наставником в рыбной ловле и верховой езде. Долгие часы они проводили вместе, бороздя на катере уорчестерские водоемы. Помимо сентиментальных воспоминаний, их связывали и немалые деловые интересы. Фримэн, ворочавший сотнями миллионов, владел солидным пакетом акций «Эпсилона», и к его слову внимательно прислушивались в совете. Сломав позвоночник на охоте и став, таким образом, пленником инвалидной коляски, он никуда не выезжал из Уорчестера, целиком сосредоточившись на финансовых операциях. С его помощью Джонсон только за последний год заработал для корпорации полтора миллиарда. Молниеносно и четко, как на компьютере, высветился итог: «Придется поехать».
— Ты чего замолк? Или лягушку проглотил?
— Соображаю, как побыстрее управиться.
— Соображай, соображай… Ты хоть помнишь, кто обучил тебя вываживать лосося? Мутить воду песком на форелевых ручьях?
— Вы, Клайв.
— А кто подарил первую в жизни лошадку? Не забыл, как ее звали?
— Пенелопа, — Джонсон невольно рассмеялся. — Пенелопой звали ее. Гнедая с рыжей челкой… Думаю, как побыстрее добраться.
Я помогу тебе, Пит, но прежде успокою… Ты правильно все решил.
— О чем вы, Клайв?
— Не догадываешься?.. Как прошло свидание с нашей подругой?
— Простите, не понимаю, — настороженно встрепенулся Джонсон. — С какой подругой?
— Ключики не потерял?
— О, Клайв! — чувствуя, как заколотилось сердце, с трудом выдохнул Джонсон. — Вы меня не разыгрываете?
— Теперь ты понимаешь, что я все знаю? — Фримэн заговорил ровным бесцветным голосом, без старческого брюзжания и подковырок. — Я прочитал твою докладную в тот же день. Прости, что не сразу откликнулся, но пришлось посоветоваться. Вопрос серьезный. Мы одобряем твое решение. Нечего и думать о приостановке работ, напротив, необходимо форсировать. Никто не даст денег, чтобы начать все заново.
— При всем желании нам не поспеть к… Вы знаете, к какому сроку, мистер Фримэн. Если внешние условия, так сказать, переменятся, незапланированные затраты неизбежны.
— Я понял это из твоей записки. Твоя задача — доказать, что овчинка стоит выделки. Понимаешь?.. Впрочем, что я спрашиваю? Ты всегда был на высоте, Пит. Так и держись. Ну, до скорого, сынок. Спросишь в аэропорту, куда поставили твой самолет.
