Одним из таких мест был бордель «Горячее поле», на который дал ориентировку Ройе. Это место, сказал он – постоянное «лежбище» татуировщика Сэйкити. Его клиентурой являются и посетители, и девочки, и хотя он время от времени наносит визиты в другие места, в «Горячее поле» он возвращается всегда. Впрочем, сказал Ройе, у него бывают загулы и на несколько суток. В таком случае лучше не искать себе на голову неприятностей, болтаясь по портовому району, а вернуться в штаб-квартиру.
Дик вздохнул, вспомнив штаб-квартиру. Когда они с Ройе вернулись из суда, их ждал экипаж второго катера, «Недотроги». В особняке Ройе сразу стало тесно, причем половину наличного пространства занимал Пауль, двоюродный младший брат Ройе. Их матери были сестрами, и комплекция досталась сыновьям не иначе как по материнской линии; но Максим Ройе, несмотря на значение своего имени, умудрялся как-то вписываться в окружающее пространство; Пауль же, словно в опровержение поговорки nomen omen, обращался с пространством как завоеватель. Где бы он ни появлялся, его сразу же делалось много.
Не то чтобы он не понравился Дику. Или Дик – ему. Пауль Ройе, очень похожий на кузена, словно представлял собой его светлую, солнечную сторону. Ясный, подумал Дик на своем родном языке, в котором было одно слово и для света, и для доброты: акаруй. Увы, в случае пауля Ройе нальзя было дописать рядом знак «суждение» и получить слово «мэйсацу» – «проницательность». Проще говоря, ум по большей части достался старшему в семье.
Дик вздохнул и поднялся по ступеням, ведущим к роскошной арке, изображающей сатиров, фавнов, нимф и прочие языческую пакость в пакостных позах и с пакостными телодвижениями. Арка при ближайшем рассмотрении оказалась голографической проекцией. Приклеенная к дверям «бегущая строка» гласила: «здесь говорят на нихонго». Это немного подбодрило юношу: говоря на родном языке, не приходилось думать об акценте.
Дик вспомнил улицу Глициний на станции Тепе-Хану и опять вздохнул. Последний день, когда можно было все исправить – вернуться на корабль и отлететь, не взяв на борт ни Моро, ни леди Констанс… Как забавно: вот-вот исполнится год с того рокового дня – а он опять стучится в дверь «веселого дома» в поисках человека, который лично ему безразличен, но может что-то изменить…
На секунду ему захотелось развернуться и убежать. Если бы он развернулся и убежал год назад…
…Тогда Моро отыскал бы другую возможность похитить Бет, сказал внутренний гад своим прохладным голосом. И другой экипаж тогда бы погиб – уже не по собственной воле, а в подстроенной аварии. И этим людям здесь, и гемам – им было бы совсем не на кого надеяться. Впрочем, можно наконец перестать прикидываться, что тебя волнует кто-то, кроме собственной персоны…
– Заткнись, – прошептал Дик и толкнул дверь.
Теперь следовало спуститься по ступеням вниз. Юноша оказался во внутреннем дворике, перед ним был крытый онсэн, питающий водой шесть каменных ванн, в одной плескалась девушка, в другой, занимая телесами весь каменный желоб, лежал мужчина. С него можно было бы писать мученичество святого Варфоломея – такое выражение застыло на его осунувшемся лице, такими черно-красными разводами была покрыта грудь.
Последним Дик заметил охранника – тот так-то так забился в тень под портиком, что сразу и не был виден. Но в какой-то момент его бритая голова поймала отблеск солнц, просвечивающих через ткань купола одним размытым пятном – и Дик различил в глубине шезлонга темнокожего человека, одетого в серое, почти слившегося с коричневым пористым камнем стены.
– Простите, – сказал Дик на нихонго. – Мне нужен Сэйкити.
– Чего-чего? – поднял голову охранник. – Ты по-человечески говорить можешь?
– Извините, – Дик слегка опешил. – На дверях написано, что здесь говорят на нихонго.
– Написано, – с досадой сказал охранник. – И говорят. Девочки. Девочки вполне способны почирикать с клиентом на этом птичьем языке. А я, во-первых, не девочка. А во-вторых, ты, – охранник демонстративно смерил взглядом Дика. – Ты не клиент.
– Мне нужен Сэйкити. Он здесь, я же вижу, – юноша показал на «мученика» в онсэне.
– Тебя не хватит на Сэйкити, – осклабился охранник. – Это во-первых. Во-вторых, его здесь нет. Он здесь был, да. Поработал немного. Потом ушел. Он всегда после работы идет немного побродить, никто не знает, куда. Никто не знает, когда вернется.
– У меня к нему дело.
– Твое дело – не мое дело.
– Я могу его подождать?
– Можешь. Там, за воротами.
Дик вздохнул.
– Я могу что-то заказать в баре?
– Можешь. Двести сэн.
– Я еще не сказал, что…
– Без разницы. Двести сэн.
Дик сглотнул. Усмехнулся криво. Он мог выложить за стакан воды двести сэн – Ройе от этого не сильно бы обеднел. Но это испортило бы образ полунищего парнишки, бегающего с поручениями.
– Хорошо, я подожду снаружи.
– И не на ступеньках, – уточнил охранник. – Увижу на крыльце – пну так, что покатишься кувырком до самого порта.
– Спасибо за предупреждение, – Дик поднялся по ступенькам, вышел из ворот, снова спустился. Охранник покинул портик и, пройдя до дверей, проследил, чтобы его распоряжение было выполнено.
Напротив «Горячего поля» была глухая стена какого-то склада. Дик сел под ней, скрестив ноги, ровно напротив входа в бордель – и, улыбаясь, смотрел в глаза охраннику, пока тот не закрыл дверь. Там наверняка было окошко обзора – поэтому юноша ничем не выразил своей досады. Да и досада была не так уж велика. В пещерах Диса он привык к такому отношению со стороны людей, занимающих должности мелкие, но дающие какую-то мизерную власть. Особенно охранников. Может быть, все-таки стоило показать платежеспособность? Почему Ройе не предупредил о том, как лучше себя вести? Ладно. Ожидание – это не так уж плохо. У того, кто ждет, много времени на размышления.
Конечно, могло оказаться так, что Сэйкити внутри. Дик подумал и решил подождать. Сэйкити наверняка должен посмотреть на результат своей работы и назначить «мученику» следующий сеанс. Если «мученик» выйдет – татуировщик, скорее всего, внутри. Тогда… Тогда, решил Дик, я просто подожду, когда начнут подтягиваться клиенты и куплю время какой-нибудь девицы. Он сунул руку за пазуху и потрогал во внутреннем кармане карточку, выданную Ройе «на представительские расходы».
Ну хорошо, подумал Дик, увижу я этого Сэйкити – и как я узнаю его, если Ройе не показал мне ни снимков, ни записей, даже словесного описания не выдал? Почему он послал меня сюда только что не с завязанными глазами? Это наверняка испытание, и будь Ройе проклят с этими испытаниями. Что ему от меня нужно? Почему он так уверен, что Сэйкити, а тем более Северин Огата, согласятся встретиться со мной? У нас с Огатой только одна точка пересечения – Сунагиси. Они были там вместе? Огата привез оттуда жену, он дружил с Райаном Маэдой – может, он почувствует себя обязанным Ричарду Суне/Райану Йонои?
