– Ты знал, что я убегаю, – как заведённая повторила я, – и всегда это знал… Это ведь получается, что не я тебя обманула. Это ты меня обманул! И всегда обманывал!
– Великолепный образчик женской логики. Ну, если тебе так угодно, думай так.
– Как всё запутано! – Помолчав, вздохнула я.
– Жизнь – это вообще запутанная штука, если ты ещё не заметила.
– Заметила. Думаешь, что всех обманула, что самая умная и хитрая, а потом оказывается, что над тобой просто смеялись.
– Над тобой никто не смеялся, – мягко возразил охранник. – Напротив, я только подивился такой сообразительности. Тем более, в неполные шесть лет. У тебя головёнка была чуть больше моего кулака, а соображала ты за десятерых.
– Да я сейчас неплохо соображаю, – слабо улыбнулась я.
– Знаю. Иначе бы ты не приехала сюда. Хочешь я тебе докажу, что полностью тебя простил?
Я кивнула.
– Когда в следующий раз окажешься в резиденции, не проходи мимо дежурки, а зайди внутрь. Там есть одна хитрая дверочка – загляни за неё.
– И что там?
– Увидишь. Уверен, отыщешь там много чего интересного. И тогда сразу поймёшь, что если бы я хоть чуточку на тебя обижался, не стал бы выдавать тебе такие тайны.
– Ты меня заинтриговал. А меня туда пустят? А то там такой урод сидит на вахте, что просто жуть!
– Попроси его в письменном виде предъявить правило, запрещающее тебе передвигаться по территории дома. Если между нами: у охраны прямое предписание не ограничивать передвижение объектов на территории резиденции.
– "Объектов", значит?
– Как же вас ещё называть?
– Логично.
– Значит ты больше на меня не сердишься?
Борис Емельянович глубоко вздохнул и мотнул головой:
– Нисколько.
Мы ещё несколько минут посидели молча. Борис Емельянович сидел на скамейке, чуть сгорбившись, рассеянно глядя куда-то прямо перед собой, ветер шевелил его короткие седые волосы. Мне почему-то показалось, что я больше его никогда не увижу. От этого захотелось плакать.
Я поднялась с места.
– Ты куда сейчас?
– На Лимнос. Я туда одного приятеля из школы привезла – он мне поможет с моими вещами.
– Желаю удачи.
– Спасибо, – неожиданно для себя я вдруг обняла его. – Дядь Борь, а можно я иногда буду приезжать сюда в гости?
– Конечно, – он погладил меня по спине, чуть отстранил от себя. – Ты всегда будешь у меня желанной гостьей.
– Кстати, дядя Боря, а что за чёрточки характера во мне, тебе не нравятся?
– Ты уверена, что стоит говорить об этом именно сейчас, когда мы собрались мирно распрощаться?
– Ещё как, – кивнула я. – Никогда не упускала случая стать чуточку лучше.
– Слова не мальчика, но мужа. Тогда слушай. Вот совсем недавно ты назвала одного человека нехорошим словом…
– Урод и есть! – Перебила я его. – Видел бы, как он себя ведёт!
– Как?
– Ну, во-первых, постоянно спрашивает код доступа, хотя точно знает, что это я.
– Ты к нему подходишь поздороваться, а он просит сказать пароль?
– Нет, по мобильнику, – смутилась я.
– Это прописано в уставе службы.
– Но ведь он точно знает, с кем разговаривает!
– Откуда? Любой голос можно подделать. В пункте устава, о котором мы вспоминали, исключений нет.
– Ладно. Во-вторых, он не хотел говорить твой адрес. Его пришлось узнавать через папу.
– Раздавать домашние адреса, равно как и номера телефонов сотрудников, запрещено инструкцией.
– А ты бы мне дал? – Недобро сощурилась я.
– Я бы – дал.
– Что и требовалось доказать.
Борис Емельянович укоризненно покачал головой.
– Поэтому я хороший, а он – урод. Так по-твоему?
Я нейтрально пожала плечами, ибо никак не могла понять, в чём подвох.
– А теперь попытайся понять свою собственную логику. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы общаться с тобой на официальном уровне, поэтому нарушаю множество служебных инструкций и постановлений. Да за тысячную долю того, что я творил на службе, меня нужно было выкинуть ещё несколько лет назад без всякого выходного пособия и с минимальной пенсией. И ты меня называешь хорошим. А Сергей Павлович, только из-за того, что находится на своей должности несколько дней, никого и ничего не знает и добуквенно соблюдает все правила, оказывается отрицательным персонажем. Тебе не кажется, что это, мягко выражаясь, не совсем правильно?
Я хотела возразить, но Борис Емельянович продолжил:
– Ты представить себе не можешь, как я рвал службу в первые два года. Предшественник твоего папы вообще боялся на Лимнос приезжать, чтобы со мной не встретиться; на каких-то чужих дачах постоянно кантовался.
Я хихикнула. Мне никогда не приходило в голову представить Бориса Емельяновича в подобном амплуа.
– Ты уж извини, что я говорю без всяких эвфемизмов, но нагадить можно очень быстро, так же, как и обидеть человека – хватит одной фразы. А убирать дерьмо нужно будет очень и очень долго. И, как бы тщательно ты не наводила порядок, запах останется надолго. А пятно вообще может не вывестись никогда. Человеческая душа – это ведь такая вещь, говорят, чистая… И не смотри, что Сергей Павлович взрослый мужик. Иногда маленькую девочку можно пинать ногами, а она будет улыбаться, а взрослому мужику скажешь одну фразу – и он на всю оставшуюся жизнь потеряет веру и в самого себя, и во всё человечество. Главное, выбрать, на какую кнопочку нажать. – Борис Емельянович смотрел на меня неподвижным, очень внимательным взглядом, словно гипнотизировал. – Есть, конечно, мысль, что нельзя прожить, не отправив на костёр хотя бы одного человека, но ты уверена, что в твоём возрасте стоит так рьяно пытаться проверить справедливость этой поговорки? Жизнь долгая, Полина; можешь мне поверить, ещё будет множество людей, которые из-за тебя станут хуже, чем они могли бы быть.
Бывают такие слова, после которых говорить о чём-либо бессмысленно. Мы как-то скомкано попрощались – и я побрела к выходу.
Общепризнано, что самые красивые пейзажи Земли – осенью в средней полосе. Окрестности Болгарии даже с очень большой натяжкой нельзя было отнести к средней полосе, но это нисколько не портило впечатления от буйства красок.
Нагретое сиденье грава уже слегка засЫпало пожухлой листвой. Большой коричневый жук деловито сновал, растаскивая в стороны крохотные прутики и ветки – готовил зимнюю норку. Мне стало смешно, потом грустно. Подумать только, несколько дней назад я точно так же наводила порядок в Мишуткиной комнате делила территорию, размещала свои вещи – готовилась жить там несколько недель, а то и месяцев. Я даже не предполагала, что не пробуду на Цитрее и пяти дней.
Я осторожно взяла жука с сиденья и так же аккуратно положила его в траву.
