— «Куда девается Господняя любовь, когда часами кажутся минуты, и волны хлещут...» — Он вытягивается на кушетке. — Ты усвоил что-нибудь из Талмана?
Мне почему-то кажется, что это нападение, что он осуждает мой метод учебы в бессознательном состоянии.
— Кое-что усвоил. Но предстоит еще разложить все по полочкам.
Капитан показывает на звезды.
— Какой в этом смысл, Язи Ро? В чем цель?
— Ты о Вселенной?
Он утвердительно кивает. Я не помню, что говорится об этом в Талмане, и не могу похвастаться собственными умозаключениями, поэтому отвечаю вопросом на вопрос:
— Разве у всего обязательно должна быть цель?
Капитан разглядывает меня слезящимися карими глазками, потом снова переводит взгляд на звезды. Его голова клонится вбок.
— Наверное, нет. Хотя было бы проще, если бы была.
— Проще?..
— Проще определить, способствую ли я достижению этой цели или пытаюсь не позволить ей осуществиться.
Меня уже переполняют странные вопросы и не менее странные ответы.
— Чего бы тебе хотелось больше, капитан Мосс?
Мой собеседник усмехается, отворачивается, спускает ноги на пол.
— Если ответить, что я препятствую осуществлению цели, то это прозвучит слишком горько, верно?
— Верно. Хотя то, что для одного — горечь, для другого — просто реализм.
Мосс не обращает внимания на мою усталую шутку.
— Горечь — не самое худшее, что бывает на свете, — произносит он.
Сидя на краю ускорительной кушетки, я наблюдаю, как капитан массирует себе шею, крутит головой, разминая затекшие мышцы. Возможно, кому-то Эли Мосс кажется человеком с дурным характером, я же вижу сгусток боли и ощущаю к нему братское расположение.
— Я вынес из Талмана, что каждый из нас волен выбирать свои цели, но при этом существует и другая, всеобъемлющая цель.
Мосс оборачивается ко мне.
— А как быть, если эта всеобъемлющая цель истребляет мою собственную? — Не дожидаясь ответа, он опять отворачивается. — У меня был друг. Его послали на бессмысленную смерть.
— Макс Стерн, — догадываюсь я. — Восстание в Булдахке.
— Да уж, вы успели покопаться в моем прошлом...
Капитан надолго умолкает. Когда он снова открывает рот, я слышу в его голосе рыдание.
— Тебе понятно, что такое любовь одного мужчины к другому?
— Нет.
Он щурит глаза, раздувает ноздри.
— Кто ты такой, чтобы судить, драк?
Мне делается невыносимо грустно.
— Я не сужу, капитан. Ты спросил, понимаю ли я любовь мужчин, и я честно ответил, что не понимаю. Точно так же мне не понятна любовь мужчины к женщине, женщины к женщине, драка к драку — вообще никакая любовь. Это потому, что из меня выжгли огнем то, что необходимо для понимания любви.
Человек удивленно смотрит на меня, потом встает.
— Да, драк, твои кошмары, похоже, пострашнее моих.
Он дружески кладет руку мне на плечо, ободряюще смотрит на меня и уходит. Я остаюсь наедине со звездами.
Позже, пока Жнец готовит мою капсулу, я проверяю, занял ли свою капитан. Открыта одна моя.
— Когда отключится капитан?
— Никогда. Он всегда бодрствует. — Гигант прикасается к кнопке плейера.
— Ваш Дэвидж уже покончил с этим. Говорит, тебе это может пригодиться.
— Что это такое?
— Не пойму... — Он косится на бумажку. — Что-то, связанное с Тиманом. Какое-то «Выживание»... Автор — драк. Включить?
— Валяй! Ты служил в подразделении наемников вместе с капитаном Моссом, Жнец. С кем вы воевали?
Жнец не торопится с ответом. Наконец я слышу:
— С драками при подавлении двух восстаний в системе Лота. С драками, людьми и викаанами, когда охотились на пиратов Надок Рим. С людьми при вторжении на Эам.
— Спасибо. Хотя странно, что ты так охотно отвечаешь. Все-таки ты бывший ильшеве.
Жнец пожимает плечами и широко ухмыляется.
— А мне скрывать нечего, как и тебе. Когда будете готовы лететь на Амадин, кликните меня. — Я уже не знаю, как относиться к его ухмылке. — Между прочим, Ро, я тоже никогда не отключаюсь. Так что у меня уйма времени, чтобы копаться в чужих вещах. Приятных снов.
Напоследок я кошусь на Фалну, закрываю глаза и замираю. Капсула снова задраивается, в моей голове звучат новые слова, возникают странные картины. Но я успеваю подумать: возможно, Жнец не шутит.
У тиманов есть анекдот. Человека, драка и тимана запирают вместе. Человеку велено заколоть драка, драку — заколоть человека, тиману — подружиться с обоими и снабдить их ножами.
Даже анекдоты тиманов учат неким истинам. Главное они постигают смолоду: для того чтобы выжить, тиманы должны скрывать свою истинную роль.
Как цивилизованная раса тиманы моложе людей и гораздо моложе драков. Но их анекдоты имеют давнюю историю постоянных трансформаций. Когда-то этот звучал иначе: «Рилигана, хирата и тимана заперли вместе...» Но так было одиннадцать тысяч стандартных лет назад. Рилиганов не стало, хиратов уцелела жалкая горстка — забавные экспонаты на планетах, где правят тиманы.
На свои анекдоты, как бы часто и в каких бы вариантах они их ни слышали, тиманы реагируют всегда одинаково: массивные седые головы кивают, соглашаясь с мудрой мыслью, а толстые лиловые губы презрительно кривятся на тиманский манер. Тиманы не умеют смеяться и даже не имеют какого-либо заменителя этой эмоции. Кроме того, они не кричат, не гневаются, не выказывают ни боли, ни разочарования. И не потому, что не способны на все это, просто они контролируют себя, чтобы не выдать истинного отношения. Тиманы разделены на две категории: «учителя», к которым обращаются «'до Тиман», что значит «для Тимана», и все остальные. Звание «'до Тиман» учитель присваивает своему особенно усердному ученику, превращая в учителя и его. Самый уважаемый академический институт на Тимане — это Ри-Моу-Тавии, где дорос до «'до Тимана» Эстоне Фална.
Тиманы живут гнездами — группами из тридцати — сорока генетически родственных особей, в которые входят от одной до трех особей женского пола с единственной задачей и способностью: есть и производить на свет потомство. Тиманы мужского пола обожают головоломки, что проявляется в их играх, искусстве, музыке, а также в их поведении в бизнесе, управлении, дипломатии.
Драка, написавшего книгу о выживании тиманов, зовут Вигас Торм. Это кабинетный ученый с Драко, ни разу не ступавший на Тиман.
Новое воскрешение, на сей раз при помощи Йоры Бенерее. Этим различия не исчерпываются. Я выхожу из забытья не один. Тиман уже близко, поэтому открываются все капсулы. Мне промывают глаза, и я вижу Фалну, сидящего в своей люльке и растирающего онемевшую шею.
