выхода не было. Глубоко вздохнув, закрыл лицо руками. Все вокруг наполнилось картинами прошлого – размытые черты лиц, открытые рты.
Открыл глаза. Дыхание сделалось прерывистым. Отняв руки от лица, вытянул их перед собой ладонями вверх. Руки как руки – кожа, мышцы, кости.
Я научился не доверять случайностям, совпадениям: в снах их было много.
Местные люди скоро будут удалены совсем. Даже сейчас они становились неудобством. Дни и ночи напролет наноиды вместе с новви погружали людей в анабиоз и грузили в контейнеровозы.
Глава 8
Близился вечер, когда появились два вертолета. Машины одна за другой уверенно пошли на посадку, пересекая незримый купол энергетического поля. Метрах в двадцати над землей обе машины исчезли, словно их поглотило пространство. Они исчезли за пологом маскирующего поля.
Над ноноксом переливался холодный бледный свет. Вертолеты совершили посадку. Из первого четверо рапатонов выгрузили двухметровую капсулу, похожую на кокон. В таких обычно доставляли наноидов, чтобы пресечь любую возможность для импульса, с помощью которого машины могли контролировать единую сеть.
Я заметил птицу, которая делала в воздухе неестественные движения.
Но кто может помнить, какие движения птиц естественны? Это могло быть искусственным аппаратом. Это мог быть не просто беспилотник, произвольно барражирующий над местностью. Предназначение такого летательного аппарата – не только выслеживание выживших. Возможно, птица была гораздо опаснее, чем мне казалось.
«Нонокс 357» стоял на пороге катастрофы – от подобных мыслей к горлу подступала тошнота. Промелькнувшая мысль заставила вздрогнуть, выйти из секундного замешательства, возвращаясь в реальность разговора, который я вел с нанотехниками.
– Мой уровень инфицирования наноидами достаточно серьезен, – произнес Маду, – чтобы утратить надежды и иллюзии. Да, нам уже никогда не вернуть прошлое, не воскресить погибших, не исправить своих ошибок, но мы все еще живы. Ты еще ищешь новый смысл взамен утраченного, я же его нашел.
Кион скривился.
– А есть ли смысл цепляться за такую жизнь? – невольно вырвалось у меня.– Прежде, чем наноиды оккупируют Землю, нас с тобой, как и всех других людей, либо уничтожат, либо превратят в рабов.
– Нас истребят в любом случае! – повторил Маду. – Мы для них были, есть и будем людьми.
– Вот он – ярчайший образец примитивного мышления! – закивал Кион.
– Любой может позволить себе быть дружелюбным и, пока у него дома царит мир. Но люди меняются, когда им приходится уже не жить, а выживать всеми доступными способами. И меняются они, не в лучшую сторону.
Кион раздраженно помотал головой.
Я поперхнулся.
– Наноиды, – махнул рукой Маду. – Я их изучаю. Опасные твари.
– А зачем ты изучаешь наноидов? – спросил я.
– Пытаюсь выяснить, на какой стадии процесс неконтролируемого размножения наноидов еще можно остановить и спасти человеческих индивидуумов.
Его манера называть людей индивидуумами меня постоянно бесила.
– Наноиды инфицируют людей наночипами, и с их помощью контролируют все действия.
– Каким образом можно загнать в память человека информацию, как ее так уложить, чтобы архив распаковался сам по себе в нужный момент? – спросил я.
Кион поднял затуманенный взгляд. Видимо, не получалось у него так быстро с одной темы переключаться на другую.
– Если есть наночип в голове. – Нанотехник нахмурился, беззвучно пошевелил губами. – Если чип в голове, то через него задают таймер. Архив распаковывается в нужный момент.
– А если нет чипа? Подумай хорошенько. Архив активируется по ключевой фразе или образу в памяти. И подконтрольный человеку наноид становится неуправляемым.
– Это новые технологии машин. На это не способен ни один человек. Я с вами откровенен. Ситуация такова, что, собирая и анализируя бесконечное количество данных за немыслимо короткое время, нано лишили людей возможности их проверить.
– А ведь наноид не неодушевленный предмет. И он не животное. Наноид способен мыслить на уровне, позволяющем ему разговаривать с нами, рассуждать с нами, шутить с нами. Можем ли мы обходиться с ними, как с друзьями, можем ли мы работать с ними?
– Ни один наноид не может быть гарантированно безопасен для человека. Даже если человек уверен, что проверил все коды контроля машины. Но Земля еще не планета машин. Это наш дом. И мы должны остановить бесконтрольных наноидов. Должен быть способ остановить их.
– Мы сами с таким противником не справимся. Против нас армия машин, и мы не суперсолдаты.
– Биосфера постепенно замещается машинасферой, уже через поколение будет невозможно выжить без имплантов, без новых источников энергии, без наноидизации наших организмов.
– Каждый из нас все эти годы втайне мечтал вырваться отсюда. Мы думали, что найдем способ избавиться от наноидов, вернуться во Внешний ир, к «нормальной» жизни.
– Не выйдет. – Нанотехник прекрасно понимал, о чем говорит. – Наноимпланты в наших организмах останутся навсегда.
– Слышал, что, вроде бы, наноиды – это эволюционировавшие роботы, верно?
Маду кивнул.
– Да, наноиды – наша, человеческая разработка, – уверенно подтвердил он. – Их военные создали.
– Так зачем же они их выпустили?
– Человек перестал контролировать машины. Это было неизбежно.
Рассуждение – инструмент обычного человека.
– Для того, чтобы выжить, – сказал я, – нам придется забыть законы, под властью которых мы привыкли существовать. Они привели цивилизацию к краху. Мы просто обязаны их отбросить и установить новый порядок, более эффективный.
С какой стороны мы ни подступали к разговору, он все время замерал на одной и той же точке. У меня не хватило духа продолжать, и я замолкал.
– Я уверен, что человеку не удастся договориться с машинами, – предположил Кион. – Мне тоже трудно понять наноида. Другая раса, другая логика.
– В каком смысле?
– В том самом. Нас прикончат, как только мы высунемся.
– За что?
– А просто так. На всякий случай. Чтобы показать, кто в доме хозяин. А может, по какой другой причине. О человеке и то не всегда скажешь, что у него на уме. А тут – наноиды.
Мерт усмехнулся, глаза его превратились в узкие щелочки.
– Вспомни новые модели наноидов. Уже не первый случай, когда внутри машин обнаруживают живые тела.
– Людей?
– Нечто человекообразное. Тело и голова проводами да трубками истыканы, к системам наноида подключенное.
Я вспомнил существо, устройство которого пытались понять нанотехники.
– У него не было глаз, – сказал я.
– У него имеется активный набор наносенсоров, позволяющих отлично ориентироваться в пространстве. Как видишь, это уже не живое существо. Но еще и не наноид.
– Кто их создает?
Точно поняв мое состояние, он слабо улыбается и грустным голосом, в котором слышалась насмешка над самим собой:
– Робобото.
– Слишком неопределенный ответ. Наноиды найдут наш нонокс. Рано или поздно, но найдут.
– Тише! – шепнул Кион. – Паники нам не хватало. Тише. Этот разговор не для всяких ушей.
– Извини, – буркнул я.
Маду покачал головой.
– Ты сам сказал, что наноиды вернутся. Я тоже это знаю, и все знают. Они умеют искать.
– Я понял. – Кион кивнул. – Ты прав. Наноиды любят использовать человеческие методы ведения войны. Могли запрограммировать импланты для контроля человека, которого считают своим среди людей.
Следующие десять минут мы не разговаривали. О чем говорить? Для чего? Мы уже ничего не могли изменить, от нас ничего не зависело.
Я смотрел на людей мимо которых мы
