проходили, вмнсте с которыми нам приходилось выживать. У них на головах почти не было волос, глаза смотрели на нас испуганно. Такие глаза можно увидеть у человека, который ощущал, что за ним охотились. Здесь все чувствовали себя одинокими, становились разобщенными, становились беззащитными.
«Биомусор», – так говорили о людях наноиды. Бледные тела людей покрывали многочисленные татуировки, закрывающие вшитые наночипы. Я видел покрывающие локтевые сгибы следы от инъекций.
Только человек по-настоящему мог понять другого человека, воспринимал его мысли не искаженно, мог слышать не только слова, но и вложенный в них смысл.
Передо мной вдруг возник вопрос – а кто я такой, в самом глубоком смысле этого слова? Все, что я принимал как данное, теперь, подлежало сомнению, все могло оказаться иллюзией.
Я, едва дыша, сосредоточился на уравнении, определяющим связь между наноидами и имплантантом, вживленным в основание моего черепа. Холодный воздух покалывал разгоряченную кожу. Я провел рукой по своим коротким волосам, прилипшим к голове.
Я знал, что можно. Чувствовал это. Помнил. Но не понимал.
Глава 9
Мне снились лаборатории, в которых еще несколько лет назад я придавался искусству нанотехнологий. Строил микроскопических наноидов. Человек был плодом тщательной селекции, длящейся несколько сотен поколений, где главным аргументом являлся интеллект. А теперь машины контролировали человеческую эволюцию.
Но наноиды сегодня отличались друг от друга и в своем отношении к человеческой расе. Не все наноиды безоговорочно ненавидели людей.
Иногда наноиды смеялись над людьми. Люди всегда казались им смешными. То, что люди вмешались в их генетику и научились инженерии, нисколько не повлияло на это отношение. Наноиды по-прежнему наглецы.
Мне было необходимо провести контрольный осмотр новой партии машин перед поступлением их в работу. С помощью сканера я должен был фиксировать процесс их взаимодействия между собой и чипом контроля машин.
Сжимая и разжимая кулаки, я шел в сторону зала «М». Раньше я никогда не задумывался о том, какие длинные здесь коридоры и как в них много наносолдат. Их стало больше в последнее время. Мне не надо было следить на ними, чтобы знать, о чем они думали, как настроен их контрольны имплант.
Я чувствовал, что у меня прибавилось сил. Голова прояснилась, и я четче воспринимал окружающее. Однако во рту ощущался кислый металлический привкус.
Перед входом в зал «М» я остановился и посмотрел на лица машин, смотрящих на меня немигающими глазными имплантами. Я небрежным жестом остановил наноидов-солдат, которые хотели зайти в зал впереди меня. Мне нравилось ощущать свое превосходство над машинами. Руководить ими было моей работой.
Отобранная для меня партия машин состояла из разных моделей.
После формирования моей группы наноиды цепочкой последовали за мной. Подчиняясь четкому механическому ритму, они то вставали парами, то опять строились цепочкой, но уже в ином порядке. Это повторялось снова и снова. Я, маршировал впереди и проходя мимо стоящего Керкана кивнул ему.
– Интересный состав, – задумчиво произнес Керкан, увидев наш разнообразный строй строй.
Отряды наноидов обычно составляли из машин одной модели.
Мы прошли мимо наноида, который посмотрел нам вслед, потом медленно сел и склонил голову на руки. Это движение было почти человеческим.
После марша войдя в помещение, где проходила тренировка координации взаимодействия машин и биологических функционалов, я присоединил выводы контрольного передатчика к импланту, встроенному в шишковидные наросты на задней части моей черепной коробки.
Я тщательно фиксировал, как слаженно трудились команды ибикомов – экспериментальных моделей людей, чей мозг был заменен контрольным имплантом, который вживили наноиды. Профессиональное удаление мозга лишило их чувств и понимания физических неудобств, поэтому когда песок плотно забивался в детали их механических имплантов и до крови обдирал неприкрытую кожу, они не реагировали на поэтому и считались хорошими работниками.
Невозможно было предсказать, как импланты ибикомов могли отреагировать на множество биологических существ, чьи импланты тоже не всегда работали идеально. Поэтому для для безопасности по периметру стояли бдительные наноиды – всего их было девятнадцать. Вокруг безразличных наноидов суетились новви обслуживания.
Я, как и многие, к манипуляциям с живой плотью и грубое хирургическое вживление оружия вместо конечностей, относился не лучше, чем к ничтожным новви.
Наноиды представляли собой удивительный аппарат, результат усилий нанотехников. Я рассматривал один из новейших экземпляров машин. Это была десятая, наиболее сложная модель из серии. По габаритам этот наноид превосходил человека в два раза и был тяжелее впятеро. Он мог воспринимать больше данных об окружающей среде и быстрее реагировать на них, чем машины, с которыми мне раньше приходилось иметь дело. Но никто не мог гарантировать, что его чипы управления находись под полным контролем. Подчинение машины – всегда иллюзия человека. Никто не мог сказать, к чему приведет накопление эмоционального опыта машиной.
При его диагностике мне стало очевидно, насколько сложным должен быть нанокомпьютер, контролирующий эту машину. Теперь наноид мог имитировать эмоции. Возможности имитации были на столько совершенны, что его даже за человека можно было принять, если, конечно, не проверять биосканером. Половина разгадки феномена наноидов имелась на первой странице инструкции по эксплуатации наноидов. В боевых подразделениях никто не делил солдат на первый и второй сорт, а то, что наноиды шли всегда первыми, считалось скорее следствием недостатков живых бойцов, чем малоценности искусственных.
Я проводил координацию перезагрузки имплантов человека и взаимодействующих с ним машин.
Существовала немоторизованная пехота, личный состав которой считался непригодным для нанокомпьютерного манипулирования тяжелой техникой. В нее в основном попадали мужчины и женщины, кто по своей бедности, технофобии или религиозным убеждениям не подверглись имплантированию интерфейсов, дающих возможность осуществлять нанокомпьютерную сцепку с боевыми машинами. Неофициально считалось, что срок жизни солдата немоторизованной пехоты, облаченного в простые бронированные доспехи, в условиях ведения современной войны измерялся минутами.
Вот такие были у нас были бойцы. Хоть живые, хоть искусственные, но все становились личностями с индивидуальными характеристиками.
Неожиданно произошло странное: один из наноидов посмотрел мне в глаза, и я почувствовал, как в голове у меня возникали чужие, но ясные мысли, образы. Мне стало интересно, сам ли он выбрал этот нечеловеческий цвет своего лица.
Поговорить с наноидом удавалось нечасто, поэтому возможности спросить интересный экземпляр о его модификации мне так и не представилось.
Вой наноида прозвучал из оповещающих сирен. Нечто среднее между чистым механическим звуком и ликованием живого существа. Это был сигнал для новви к окончанию работы.
Я никогда раньше не видел перемещение так много новви. Вентиляция в коридоре была хуже, чем в клетушках, где жили эти существа и запах немытых тел был очень ощутим. Удерживать в подчинении огромные массы клонированных существ оказалось труднее, чем думали. Это требовало привлечения большого количества машин. Если проводить параллели, то больше всего это походило на управление тол пой, которая обладала автоматическим мышлением.
После окончания осмотра я ушел с контрольной площадки и спустился на
