делать подключил эту махину к сети и ткнул клавишу пуска.
Махина откликнулась урчанием; монитора, как такового, при ней не было, но на круглом экранчике осциллографа зазмеились зеленоватые синусоиды, побежали сначала влево, потом вправо, потом сложились в буквы и слова:
“Это я, Лайза”.
Я онемел, потом до мозговой мышцы доперло, что вот этот-то сундук с проводами и заправлял тем шабашом, который случился в нашем городе полгода назад и который завершился молодецким расстрелом воздушных шаров.
“Не выбрасывайте меня!”
Я даже не знал, как ответить. Учился на инженера-механика; программирование нам преподавали постольку-поскольку; да и то, что знал, за месяцы на платформе успел позабыть.
“Я больше не буду!”
Провозгласил голосом громче обычного:
– Будь спок! – взял отвертку и отколупнул заднюю панель.
Кто-то умело апгрейдил этот реликт: среди допотопных ламп виднелись впаянные платы, какие-то алюминиевые сороконожки с лапками-выводами и залитые эпоксидкой массивные шкатулки.
Недолго думая, затащил этот шкаф с цифровыми иллюзиями в кибитку, где охранникам разрешалось кипятить чай и лежать на застланном телогрейками топчане. Пользуясь статьями из журналов “Радио” и “Моделист-конструктор”, брошенных здесь предыдущими поколениями охранников, сумел пристроить к шкафу наушники и микрофон. И теперь долгими зимними ночами мне есть с кем побеседовать.
Болтаем о том, о сем. Лайза – все больше о своем, о девичьем, что на самом деле она – совсем не такая оторва, какую ее заставляли изображать во время сеансов голоиллюзии в летнем кинотеатре, а вполне интеллигентная особа; что на самом деле управление голографическим спектаклем осуществлялось распределенным искусственным интеллектом, и мне следует ожидать прибытия новых сундуков с впаянной в них электронной требухой, способной превращать 60 литров воздушного пространства в видение прекрасной девушки, благообрзного старца или громилы из американского боевика. Говорила она и про то, что человек, который апгрейдил ЭВМ под идею управления миром при помощи цифрового госплана, на самом деле еще жив, хотя и не молод, Что у него мощная поддержка "там, наверху", и, “когда расплюется со всеми теми козлами, которые держат на него зуб из-за его разоблачений, вернется и покажет всем, что значит быть настоящим айтишником”.
За пять минут до прихода сменщика она говорит:
– Ладно, выключай! Если уж ты не полюбил меня, когда я была голограммой, то уж такую, как сейчас, точно не полюбишь! – и я уже один раз ей ответил:
– Я люблю тебя, Лайза! – сначала думал, что произнес эти слова просто так, для того, чтобы успокоить ее, чтобы не боялась, что ее отключат и не включат. А сейчас все больше понимаю: если умник, который апгрейдил эту машину, все-таки появится в пределах моей досягаемости, то я найду ему работку поинтереснее и поважнее экспериментов по принуждению рода людского к глобальному планированию и планетарному маркетингу…
