– Никуда,– сказал Джонс с обычным для него угрюмым безразличием. За двенадцать месяцев этот вопрос ему порядком надоел.
– Держу пари, куда-то ты все-таки направляешься.
И вот тут случилось это самое. Слова, действия, которые имели место по периметру движущейся волны, замерли. Год назад измученный мальчишка бездумно произнес какую-то грубость. У него было достаточно времени, чтобы собрать приличный урожай с того, что из этого выросло.
– Я вот тоже знаю, куда едешь ты.
– Ну и куда? – весь вспыхнув, отпарировал Хиндшоу (он ехал в местечко неподалеку, с дурной репутацией, а этот район все еще был на военном положении).
Джонс спокойно стал отвечать.
– Откуда тебе известно? – хрипло спросил Хиндшоу, прерывая подробный рассказ Джонса о его собственной предстоящей деятельности.– Откуда ты набрался таких слов, проклятый щенок? – заорал он испуганно и весь побелев.– Кто ты такой, черт подери, ты что, читаешь чужие мысли?
– Нет,– ответил Джонс.– Просто я тоже еду туда с тобой.
Эти слова отрезвили Хиндшоу. Несколько минут он не мог раскрыть рта; присутствие духа совсем покинуло его; он вцепился в баранку и только пристально глядел на изрытую ямами, разбитую дорогу. То здесь, то там по обеим сторонам попадались брошенные коробки домов. Это были окрестности Сент-Луиса; после успешного обстрела советскими снарядами с бактериологическими наполнителями все люди отсюда были эвакуированы. Местные жители до сих пор еще работали в трудовых лагерях, восстанавливая жизненно важные объекты: в первую очередь промышленные и сельскохозяйственные предприятия.
Конечно, Хиндшоу был напуган, но жадность, вторая его натура, пробудила в нем дикое любопытство. Он из чего угодно мог извлечь для себя выгоду. Бог знает, чего он только не повидал в жизни. И он осторожно продолжил:
– И тебе известно, что в этих коробках,– он ткнул пальцем в сторону заднего сиденья,– попробуй угадать с трех раз.
Но не в природе Джонса было угадывать.
– Магнитные пояса,– не моргнув глазом ответил он.– Пятьдесят долларов за штуку, сорок – оптом, от десяти и выше. Гарантируют безопасность от токсической радиоактивности и бактериологического заражения, если нет – деньги назад.
Взволнованно облизнув губы, Хиндшоу спросил:
– Может, мы с тобой раньше встречались? Где-нибудь под Чикаго? И я говорил тебе об этом?
– И ты еще попытаешься втюхать мне один. Когда остановимся набрать воды.
Хиндшоу вовсе не собирался останавливаться, он и так опаздывал.
– Воды? – промямлил он.– Какой воды? Ты что, хочешь пить?
– Радиатор течет.
– Откуда ты знаешь?
– Через пятнадцать минут...– Джонс стал соображать – он уже забыл, через сколько точно.– Или где-то через полчаса загорится вот эта лампочка, температура. И ты обязательно остановишься. Воду найдем в заброшенном колодце.
– И тебе все это известно?
– Да, мне все это известно.– Джонс раздраженно оторвал висевшую полоску изодранной обшивки сиденья.– Стал бы я говорить.
Хиндшоу не произнес ни слова. Он молча крутил баранку; прошло минут двадцать, как вдруг загорелась лампочка температуры, и он быстро съехал на обочину.
В полной тишине раздавался только жалобный свист радиатора. Несколько струек дыма от перегретого масла спиралями поднимались вверх из отверстия на капоте.
– Так,– пробормотал Хиндшоу дрожащим голосом, нащупывая дверную ручку.– Пойдем посмотрим? Так где, ты говоришь, колодец?
Джонсу не нужно было искать, он прямо пошел к колодцу. Он был погребен под кучей камня, кирпича и досок – когда-то здесь стоял амбар. Вдвоем они опустили ржавую бадью. Через десять минут Хиндшоу уже открывал бутылки с теплым пивом и объяснял, как действуют его магнитные пояса.
Пока он расхваливал свой товар, в его мозгу одна за другой с бешеной скоростью проносились разные мысли. Да-да, в этом что-то есть. Он кое-что слышал про мутантов и даже встречал их. Большинство – отвратительные уроды, бесформенные чудовища. По приказу властей многих методично уничтожали. Но здесь другое дело, здесь было что-то совсем уж странное. Тот, кто может убрать из своей жизни случайности, кто способен уверенно пробираться сквозь путаницу догадок и предположений...
Потому-то и был Хиндшоу хорошим торговцем – он хорошо угадывал. Но бывало, что и он ошибался и неверно оценивал ситуацию. А этот юнец – ого-го! И они поняли друг друга. Хиндшоу был поражен и очарован. Джонс – высокомерен.
– У тебя много денег? – неожиданно спросил Хиндшоу, прервав самого себя на полуслове. С видом прожженного пройдохи он предположил: – Да у тебя небось за душой нет и пятидесяти баксов. Эти пояса тебе не по карману.
– Да есть у меня пятьдесят баксов,– сказал Джонс,– но на этой дешевке меня не проведешь.
Хиндшоу чуть не задохнулся от негодования: за годы охоты среди доверчивых деревенских жителей, ставших за время войны еще более запуганными и суеверными, он и сам стал верить тому, что им врал.
– Что ты сказал? – начал было он, но когда Джонс растолковал ему, что именно он имеет в виду, старый жулик заткнулся.
– Ну да,– растерянно сказал Хиндшоу, когда Джонс закончил свою короткую и энергичную речь.– Ты еще такой юнец... и ты не боишься говорить то, что думаешь?
– А чего мне бояться?
Хиндшоу сказал с расстановкой:
– Что кто-то подсчитает как-нибудь на полу твои прекрасные зубы. Что кто-то может подумать, что ты слишком умный... возьмет и обидится.
– Только не ты,– сказал ему на это Джонс.– Ты и пальцем меня не тронешь.
– Это почему же?
– Ты же собираешься предложить мне вступить в долю. Твои пояса и опыт, мои способности. Пополам.
– Пояса? Ты хочешь продавать со мной пояса?
– Нет,– ответил Джонс.– Это ты хочешь. А я плевать хотел на твои пояса. Мы станем бросать кости.
Хиндшоу совсем растерялся:
– Не понял?
– Играть. Бросать кости. На бабки.
– Я ничего не понимаю в азартных играх.– Хиндшоу заподозрил что-то нечистое.– Ты уверен, что тут все нормально? Что у нас все, черт побери, получится?
Джонс не стал отвечать. Он просто продолжил:
– В этом курятнике где-то через месяц мы откроем дело. Ты станешь получать почти все – мне не это нужно. Потом мы разойдемся. Ты попытаешься меня удержать, тогда я сдам все заведение властям, военной полиции. Девочек отправят в лагерь, тебя посадят.
Хиндшоу испуганно раскрыл рот:
– Ах ты сука, да какие с тобой могут быть дела?
Он схватил бутылку с пивом и шмякнул ее о стену; донышко разлетелось вдребезги, и рука его судорожно сжала «розочку», с острых краев которой капала влажная желтая пена. Он был на грани истерики – какой-то мальчишка смеет с ним так разговаривать!
