Пока "Леопардовая Акула" буравила пространство по шнековому каналу, у нас не было связи ни с Землей, ни с тетраксами. Когда мы были еще в обычном космосе, приемная станция передала нам все последние данные, полученные по гиперимульсу, но ничего нового они не прибавили. Так что составление плана дальнейших действий откладывалось до тех пор, пока мы не прибудем в систему Ас-гарда и не переговорим с тетраксами на месте. Единственное, что оставалось, — это готовить все необходимое для успешного проведения операции. Но разговоры о том, какое задание нас ожидает и удастся ли нам выйти из него живыми, естественно, не прекращались.
Большого оптимизма по поводу перспективы стать удачливым разведчиком я не испытывал, но и официального подтверждения, что тетраксы хотят заслать нас в тыл неприятеля, мы тоже не получали. За годы блужданий по второму и третьему уровням у меня сложилось убеждение, что исчезнувшие обитатели Асгарда были сильно похожи на остальных представителей галактической цивилизации; отличительную черту составлял лишь стиль, в котором исполнена их техника, но не ее возможности. Однако, когда я, погрузившись в шахту, попал в сердце этой планеты, оказалось, что мои предположения ошибочны. Там, в глубине, обитали куда более развитые разумные существа, и наша техника выглядела просто жалко. Но если эти расы повылазили теперь из своей скорлупки с враждебными намерениями, то все галактическое сообщество может рассыпаться как карточный домик. И вряд ли тут сумеет что-то изменить горстка спецагентов с Земли. Основываясь на скудных сведениях, имевшихся об этих суперученых, я полагал, что они должны быть миролюбивыми существами, но раз уж они предприняли вторжение, значит, это впечатление ложное. И чем больше я обсусоливал мысль, что они обвели меня вокруг пальца, тем более страшные мысли по поводу дальнейших событий роились в моем мозгу.
Своим же собственным воспоминаниям о том, что происходило в глубинах Асгарда, я тоже не очень-то доверял. В конце концов, Сюзарма Лир точно помнила, что убила того типа, с которым я потом вел просветительскую беседу. И если ее память хранила иллюзию, сфабрикованную только для того, чтобы ее успокоить, то же самое могло быть и со мной.
Разумеется, Сюзарме Лир я даже заикнуться не мог о моих сомнениях, потому что тут же вскрылось бы, что все это время я знал — Мирлин жив, а так это на самом деле или нет, вопрос второй. Но и отделаться от размышлений, а не Мирлин ли предпринял это нападение на Небесную Переправу, да еще во главе целой армии таких же, как он, супервоинов, я тоже не мог. Весьма возможно, что его использовали так же, как меня, — в качестве наемника.
Но если так, то мне чертовски не улыбалась перспектива мериться с ним силой. Саламандры сделали его большим и сильным, а полубоги Асгарда могли сделать еще сильнее. От одной, мысли, что, спустившись на поверхность, мы встретимся с армией подобных великанов, вооруженных достижениями супернауки, в жилах стыла кровь.
Угрызения совести, что я не поделился откровенно своими опасениями с Сюзармой Лир, меня не мучили.
Кто-то рождается интересным человеком, кто-то делает себя интересным, а на кого-то этот интерес сваливается как снег на голову. Но и с этим можно бороться, если приложить усилия.
Глава 8
Мне страшно хотелось поговорить с тетронским биологом Нисрином-673, но сделать это было сложно — частично из-за моей занятости, частично потому, что он сидел безвылазно у себя в каюте, а еще потому, что Валдавия хотел, чтобы все контакты с тетронцем осуществлялись исключительно при его посредстве.
Однако в конце концов мне удалось достаточно долго пообщаться с Нисрином, и в конце концов тот пригласил меня к себе в каюту. Ему, похоже, не меньше моего хотелось встретиться, и, насколько я догадывался, он и сам давно предложил бы поговорить, если б не был, как Валдавия, связан условностями протокола.
Честь задавать вопросы первым я предоставил ему, чтобы он мог понять, что такое Асгард. Сам он никогда там не бывал и все сведения черпал лишь из давно устаревших банков данных.
Для начала я вкратце рассказал ему о своих приключениях и только после этого перешел к вызванным ими последствиям.
— У людей, утверждавших, что внизу лежит не более дюжины уровней, было для этого достаточно оснований, — заметил я, — потому что образчики технологии, найденные на верхних уровнях, свидетельствовали о том, что на большее обитатели Асгарда просто не были способны. Романтикам же, полагавшим, что Асгард — артефакт от поверхности до самого центра, приходилось наделять его строителей технологической мощью, равной которой даже близко нет во всем галактическом сообществе. Но мы до сих пор не можем сказать, есть ли внутри под всеми оболочками обычная планета-ядро. Даже если таковая имеется, то надстройка над ней представляет собой произведение инженерного искусства, о котором нам с вами можно только мечтать. Только подумайте, сколько потребовалось времени, чтобы собрать такую махину!
— Да, это выглядит действительно замечательным достижением, — высказался он в типично тетронской манере.
— А теперь есть основания полагать, — продолжил я, — что он гораздо древнее, чем считали многие исследователи. И это может пролить интересный свет на источник происхождения галактических рас. Насколько мне известно, ваши ученые тоже занимаются этой проблемой, не так ли?
— Было бы преждевременно делать какие-либо заключения, — произнес он.
Но я не собирался просто так с него слезать. Свою точку зрения я ему высказал. Теперь мне хотелось бы услышать его.
— На Весельчаке мне рассказали, что в пограничных областях Солнечной системы Земли обнаружена ДНК-форма жизни: микроорганизмы, подвергшиеся заморозке миллиарды лет назад, — заявил я, пытаясь как можно больше расширить тему разговора, но стараясь не показаться назойливым. — У вас, у тетраксов, была возможность обследовать тысячи несущих жизнь солнечных систем. Сколько из них аналогичны в этом смысле нашей?
— Почти все, — просто произнес он. — Один-два аномальных случая известны, но наиболее интенсивные исследования мы вели как раз в системах солнечного типа, с похожей планетной организацией.
— А ведь из этого следует, что ни в одной из них жизнь не возникла сама по себе, источник происхождения ДНК нам по-прежнему неизвестен.
— Для теории происхождения жизни у нас действительно мало данных, подтвердил тетронец.
— Мои предки всегда считали, что жизнь возникла на Земле, — осторожно закинул я удочку, чтобы вытянуть из него побольше информации. — Даже когда мы вышли в космос и встретились с другими гуманоидными расами, то продолжали цепляться за эту идею и для ее поддержки придумали теорию эволюционной конвергенции.
